Вечный маятник. Елена Аронская
себя тогда почитай, – гордый Федор Михайлович распахнутой ладонью указал на шкаф, – смотри, какое изобилие, всю жизнь их собирал.
Олежка явно смущался, постукивая пальцами по полке, и нерешительно сказал:
– Вообще-то я больше не хочу читать.
– Что за глупости? Читал, читал, а тут не хочешь?
– Вы сами-то их читали? – Олег улыбнулся уголком губ и склонил голову набок, – они же нетронутые. Открываешь, а они скрипят. Хотя им лет сто уже.
– Прям уж сто. Эх, малец! В мою молодость все за такими гонялись.
Федор Михайлович рассмеялся. Гордость за его коллекцию книг состояла лишь наличии книг. Мысль о том, что их надо читать, а не просто ставить на полку, не усвоилась, однако нисколько не смущала. Всю жизнь он заказывал, выписывал, покупал книги, стоял за ними в очередях, тщательно следил, чтобы из собрания случайно не исчез какой-нибудь том. Коллекционером он себя не считал, но богатство огромного во всю стену шкафа иначе, как коллекцией, не называл.
Он вытащил первый попавшийся том и, не глядя, протянул Олегу.
– Я – это другое дело. А тебе учиться. На вот тебе Достоевского, но с возвратом!
– Неудивительно, что вы достали именно его, Федор Михайлович! – усмехнулся мальчишка, потешаясь над стариком, поставил книгу обратно и огляделся.
Ему нравилось бывать у Федора Михайловича. Нравилось, что тот живет среди старых безделушек и громадной мебели. Там, где жил он, был новенький ремонт, современная мебель и модные однотонные стены, выкрашенные в светлое. Старик был выходцем из того времени, про которое остается только в кино смотреть, и квартира у него – настоящая декорация для фильмов об утраченном прошлом.
Важное место, несомненно, занимал шкаф, будто вросший в стену. Он не оставлял пространства, плотно прилегал к потолку и сливался с квартирой. Что находилось за створками закрытых дверей, одному Богу известно. На открытых полках стояли сотни книг, черно-белые снимки мужчин и женщин, цветные фотографии детей, фарфоровые балерины от большой до совсем крохотной, миниатюрная вазочка с искусственными цветами, очки, коробочки из-под леденцов и еще масса интересного. На исследование одного только шкафа, пожалуй, ушла бы не одна неделя.
Он плюхнулся в большое кресло, повел носом и улыбнулся:
– Моя мама никогда не разрешит курить в квартире. А у вас можно. Красота! Никто ничего не запрещает, живете и делаете, что хотите. Читаете или не читаете, курите или нет. Никто в школу не гонит, и экзамена у вас завтра нет. Да даже если и был, можно проспать, а кто заметит? Кто подойдет к вашей кровати и заорет: «Ну-ка вставай! Проспал! Бегом одевайся», – Олег выпрямился, изображая отца, сдвинул брови, потом вскинул их вверх, пародируя мать, и почти не размыкая губ, промычал: «Олежек, что же ты, сынок. Тебе давно пора быть на уроках!»
Олег покривил лицом, снова развалился в кресле и воскликнул:
– Знаете, что я придумал? Мне на лето задание дали – представить,