У истока дней. Иван Бунин
знаешь, про ту историю с волками, – ответил он совершенно спокойно.
– Про какую историю с волками?
– Разве не помнишь, волки пшеницу-то у меня летом испортили, – 25 десятин логовом поделали.
– Когда же это?
– Ах, боже мой! Да ты же ездил со мной осматривать поля.
– Я не жил лето в деревне.
– Ну так, значит, не ты, – протянул Павел Петрович, – так, так… не ты, действительно. Это мой шурин.
Сергей Сергеич, видимо, понял, что разговор принимает плохой оборот, и поспешил сейчас же переменить его:
– Вы что же, в университете в Харькове? Ну, что там новенького? Вы ведь недавно оттуда?
– Да, недавно. Нового, кажется, ничего нет.
– Я, видите ли, – пояснил Сергей Сергеич, – почему так интересуюсь Харьковом, что это, можно сказать, мой родной город; я там прожил около пяти лет. Славный город!
– Городишко, правда, недурной, – заметил Павел Петрович.
Сергей Сергеич криво улыбнулся.
– Даже не город, а городище целый, – сказал он и обратился ко мне: – Я думаю, он и теперь с каждым днем прогрессирует; кажется, там несколько месяцев тому реализовалась благая мысль: открылась бесплатная читальня.
– Да, да, – подхватил Павел Петрович, – открылась.
– Она уже несколько лет существует, – заметил я.
– О нет, – возразил контролер, – насколько я знаю, это учреждение для Харькова еще очень молодое.
– Кажется, четвертый год уже, – повторил я.
– Четвертый, четвертый, – подтвердил Павел Петрович.
– Удивительно! Как же это я смешал? – вздрогнул Сергей Сергеич плечами. – Ну да, в сущности, это не важно. Я хотел сказать…
– Конечно, ерунда, – весело перебил Павел Петрович.
Сергей Сергеич опять криво улыбнулся, кинул на него взгляд, но сейчас же поспешил придать своему желчному лицу спокойное выражение.
Наступило неловкое молчание. Я встал и пошел за папиросами.
– Куда ты? – спросил Павел Петрович.
– За папиросами. Я сейчас.
– Катерина, папирос! – закричал Павел Петрович, но сейчас же спохватился и прибавил: – Черт возьми, кричать приходится, – выписал себе электрических звонков и до сих пор не получаю.
– Какой же системы? – спросил Сергей Сергеич.
Брови Павла Петровича дрогнули, но он постарался сказать весело:
– Самой простой, но новейшей.
VI
– Вы, кажется, ярый последователь теории Толстого? – все хотите делать сами, – пошутил Сергей Сергеич, когда я вернулся.
– Страстный! – ответил я в том же тоне.
Тогда Сергей Сергеич сделал серьезное лицо и сказал:
– A propos, читали вы новую книжку Скабичевского: «Толстой как художник и моралист»?
– То есть барона Дистерло? – спросил я.
– Да, да, Дистерло, – поспешно подтвердил Сергей Сергеич и, показав таким образом, что он перемешал фамилии из-за «глупейшей» рассеянности, авторитетно начал делать критические замечания на «книжечку».
Потом перешел к самому