Скандальное красное платье. Элизабет Бойл
прошептала она, снова оглянувшись на Джозефину, которая выпытывала у Темпла и Клифтона новости с континента.
– Значит, Пиппин? – мягко переспросил Дэш, не желая пугать ее, загипнотизированный нежным неуверенным светом в ее глазах. – Я дам тебе другое имя, достойное такой красивой леди. – Он похлопывал пальцем по губам. – Цирцея. Да, я буду звать тебя своей Цирцеей. Ты выманила меня на берег, как настоящая сирена.
Даже в темноте Дэш увидел, как она зарделась, услышал взволнованный вздох.
– Думаю, это неприлично.
Приличия? Он действительно попал впросак, в его душе зародилось дьявольское желание удостовериться, что эта мисс больше никогда не станет беспокоиться о такой чепухе.
Но что-то еще, что-то совершенно чуждое ему, убеждало, что она никогда не знала ничего иного, кроме безопасного и приличного существования. Дэш мгновенно задушил возникшую мысль. Представителям этого класса с благородными понятиями нет места в его мире.
– Неприлично? – расхохотался он больше над собой, чем над ней. – Неприлично, что последний мешок легче остальных. – Подняв мешок, Дэш побренчал монетами и повернулся к стоявшим на берегу: – Миледи, вы меня опять обманули?
Последний мешок действительно был легче.
Леди Джозефина вздрогнула, но у нее хватило выдержки не выдать себя.
– Дэш, я тебе больше ни пенса не заплачу.
Неудивительно, что она привела на берег парочку хорошеньких девиц. Отвлекшись, он не сообразил бы, что с ним не полностью расплатились.
– Тогда я получу плату в другом месте.
Никто не успел сообразить, что он хочет этим сказать, как Дэш схватил в объятия соблазнительную Пиппин.
Она задохнулась, и он на мгновение почувствовал угрызения совести. К счастью, он был не из тех, кто об этом долго задумывается.
– Я всегда хотел поцеловать благородную леди, – проговорил Дэш, прежде чем их губы встретились.
Сначала он собрался поцеловать ее, как поцеловал бы любую другую девушку, но когда посмотрел на нее с единственной мыслью раскрыть эти губы, понял, что пропал.
Ее широко распахнутые голубые глаза, лазурные, как моря Вест-Индии, поймали его в плен своей невинностью и доверием.
Доверием? Ему?
«Глупышка», – подумал Дэш, притянул ее ближе и поцеловал. И все же вместо обычного неистовства он обуздывал свое желание. Это первый поцелуй девочки, он знал это так же точно, как и то, сколько бочонков бренди в трюме его корабля, и медленно скользнул языком по ее губам.
Она снова задохнулась, но на сей раз от интимности этого действия, и Дэш внезапно оказался в водовороте.
Он пытался сдержаться, а это значило отпустить ее. Но он не мог позволить ей уйти.
Эта Пиппин, эта невинная девушка, эта благопристойная леди пробудила его так, как ни одна женщина прежде.
«Моя», – думал Дэш с собственническим чувством, со страстью, со знанием, что она была его и всегда будет. Он хотел знать о ней все – ее настоящее имя, ее тайны, ее желания… Его