Политолог. Александр Проханов
брызги. У фасадов группами стояли милиционеры, штатские сотрудники ФСБ, то ли охраняли колонну, то ли остерегались ее мерного слепого движения. Стрижайло чувствовал рыхлость демонстрации, рассеянность «красной энергии», которая не звала к борьбе и победе, а носила траурный, поминальный характер. Словно процессия сопровождала медлительный артиллерийский лафет, на котором покоился мертвый генсек с плоским восковым лицом, черными кустами бровей, волосатыми, на провалившемся носе, ноздрями. За этим лафетом торжественно и печально вышагивали соратники усопшего, несли на подушечках бесчисленные ордена и медали, отдавали дорогому покойнику последние почести.
Рядом со Стрижайло шла группа высоких молодых людей в черном. На красных стягах был изображен автомат и было выведено – «АКМ». Лица парней наполовину закрывали черные косые платки, над которыми возбужденно блестели глаза. Юноши напоминали палестинских федаинов, готовых на смерть. Однако слишком изящными выглядели их стройные тела, по-театральному были завязаны шелковые повязки, весело и лукаво блестели глаза. От них не исходила угроза удара и смерти. Они были артисты театра под открытым небом. По сигналу предводителя начинали энергично декламировать: «АКМ!.. АКМ!..» – а слышалось: «КВН!.. КВН!..»
Демонстрация двигалась мимо роскошных магазинов, где в витринах сверкали бриллианты и разложенные на черном бархате драгоценности. Мимо банков, стеклянных, в переливах и блестках, с помпезными порталами и вызывающими, из яркого металла, надписями. Мимо автомобильных салонов, где драгоценно и божественно сияли «мерседесы», «фольксвагены», «вольво», похожие на волшебные, всплывшие из моря раковины. Из витрин и окон смотрели на демонстрацию банкиры, выглядывали клерки и продавцы. Богатые торговцы и буржуа с интересом, дружелюбно, без страха и раздражения разглядывали коммунистическую толпу, гневные транспаранты, портреты Сталина, гербы СССР. Слушали несущиеся из динамиков революционные и военные песни, мегафонные стенания и рокоты. С тротуаров иностранные туристы фотографировали процессию – какие-то поджарые американские старухи, сытые немцы в тирольских шляпах, – без всякого страха, с любопытством пялились на диковинное московское зрелище. Стрижайло подумал, что протестное «красное» шествие уже не грозило восстанием. Было задумано как зрелищное мероприятие, экзотическая достопримечательность Москвы – как карнавал в Рио-де-Жанейро, индейский праздник в резервации, как День города с каруселями, аттракционами, шествием бутафорских персонажей истории. Вожди, возглавлявшие шествие, довольствовались этой карнавальной ролью. Не давали «красной энергии» собраться в сгусток, суливший взрыв и восстание.
Впереди колонны, намного опережая головной ряд, одиноко, на пустом голубоватом асфальте шагала женщина с флагом. Стройная, изящно одетая, в короткой юбке, с длинными грациозными ногами, выступала, держа на плече легкое древко, шелковый, пронизанный солнцем стяг. Как