… и просто богиня (сборник). Константин Кропоткин
я и сам видел Вику – в автобусе. Она была в толстых очках, очень бедно, с какой-то подчеркнутой неряшливостью одетая (свалявшаяся синтетическая шуба). Я едва ее узнал, а она меня не заметила.
Близорука Вика была всегда, но в наш класс она приходила без очков, и всегда рядом с ней находился кто-то, кто ей подсказывал, что же написано на доске. Я был бы тогда на седьмом небе от счастья, если бы Вика позволила мне шептать ей задания в ухо, сквозь плотную проволоку рыжих волос.
Не знаю, знала ли она, что я – затюканный книжный крючок – был смертельно в нее влюблен. Глядел на Вику не как на королеву даже, а как на богиню – существо нездешнее, неземное. После уроков приходил к ее дому и, присев на колкий штакетник у подъезда, смотрел подолгу на окна – три, на последнем этаже. Ждал, не появится ли в окне ее лицо в огненном ореоле.
Сейчас мне очень важно представить, что Виктория живет хорошую благополучную жизнь. Правды я все равно никогда не узнаю – не хочу.
Виктория счастлива, недаром ведь «королева». Рыжая.
Лена
У Лены свидание. Завтра.
Подруга позвала в ресторан. У подруги жених, а у жениха – приятель. Подруга шепнула Лене – та затрепетала, как умела. Лицо, обычно похожее на перевернутую бледную каплю, разукрасилось неровными пятнами – красный островок появился даже в самой острой части капли, на подбородке.
Лена волнуется. Говорит скупо и даже резко. Рот собран в крохотную точку.
Лена вяжет. Что-то большое, ярко-зеленое лежит у нее на коленях. Рабочий день в самом разгаре, но Лене не до работы, сидит она в своем углу, образованном из двух столов; склонилась над спицами так сильно, что грудь ее, слишком большая для маленького тонкого тела, почти лежит на коленях.
А колени полотном закрыты. Полотно, вроде, недвижимо, но это если смотреть на него, не отрываясь; а если, эдак, раз в час, то видно, что растет оно понемногу: пальцы Лены замысловато передвигают меж длинными спицами толстую нить, которая складывается из двух, а те тянутся из недр ярко-голубой сумки, похожей на разбухший кошель.
Лена сидит, вяжет. Рабочий день в самом разгаре, но ей никто не мешает – я не знаю, почему. Сейчас, когда я вспоминаю эту сцену, то воображаю себе священнодействие. У Лены свидание, она вяжет себе платье, в котором должна войти в новую жизнь.
– А ты жениха-то хоть видела? – спрашиваю я, к священнодействиям равнодушный.
– Да, – отвечает она, но я отчего-то знаю, что врет.
Не видела. Подруга – большая белая моль, уверенная в своей красоте – сказала Лене, что та должна идти. «Моль» любит беспроигрышные варианты. Она всюду таскает за собой Лену, потому что считает ее неконкурентоспособной.
Хотя я бы из них двоих выбрал Лену. Грудь у нее, конечно, непомерно большая, зато у нее изящная, длинная шея, какие называют лебедиными. Она вяжет платье, в котором завтра пойдет в ресторан, а сейчас на Лене