Банджо. Роман без сюжета. Клод Маккей
target="_blank" rel="nofollow" href="#n_10" type="note">[10].
– Ах ты с’кин сын, в птиц’водстве еще сечет, – осклабился Мальти.
Банджо прошелся перед ним, пританцовывая.
– Мой трюк те на ура д’ется, брат. А д’льше-то че де’ать бу’ем? Как по мне, так ночь ‘ще даже не нач’налась. Я бы ‘ще по’грал, да винца б в’пил, а че нет?
Сутенер-мартиниканец, уже долго к ним приглядывавшийся, теперь приблизился и сказал, мол, знает один бордель, где можно еще поиграть и вообще славно повеселиться.
– Без дураков? – сказал Банджо. – Лапшу нам не вешай только, потому как я прямо тут живу, в этом гадюшнике, во всех притонах бывал. И если ты нас зовешь туда, где мы уже каждую щель знаем, то я те прямо говорю, черта с два. Мы с парнями просто сразу оттуда валим.
Сутенер заверил компанию: место что надо. По дороге они зашли в другой бар на набережной, и гитарист поставил всем выпивку. Оттуда они свернули на Рю де ла Мейр и двинулись на запад по Рю де ла Лож, к мартиниканскому публичному дому.
Они прошли по Рю де ла Ренар, увешанной целыми гроздьями цветных фонарей, которые издавали громкое противное зудение и бесстыдно указывали на то, чем здесь промышляют. В узком проулке на склизкой груде отбросов стояла изможденная, не молодая уже женщина, изображавшая что-то вроде танца и напевавшая тоненьким прерывистым голоском. Она пыталась завлечь клиентов в то самое заведение, в тени которого пританцовывала, и больше напоминала облезлую курицу, которая квохчет и клюет что-то, топчась на навозной куче.
Приятели немного помедлили, разглядывая неряшливый, тусклый фасад строения, на которое указал их проводник. Наконец они вошли и с изумлением очутились в роскошном борделе с весьма продуманным ассортиментом. И к тому же интернациональным. Европейки, африканки, азиатки. Женственность в духе времени соперничала с миловидностью в старомодном, почти забытом уже вкусе. Нежные, как будто из розовых лепестков, пижамы; платьица до колен; шелковые сорочки; нагота; мальчишеский боб контрастировал со сверкающим одеянием принцессы; наряд деревенской простушки поражал свежестью и чистотой; строгое черное платье словно перчатка облегало притворную скромницу с прямо-таки итальянской копной густых длинных волос и голыми плечами, кокетливо посвечивающими из-под испанской шали.
На возвышении рядом с лестницей, ведущей в верхние покои, восседала за столом мадам, царственно полная и надменная, и распоряжалась улыбчиво и деловито, по-хозяйски. Мартиниканец заговорил с ней и похвастался вечерним уловом, махнув в сторону усевшихся рядом парней; ребята хотят играть свою музыку, объяснил он, и мадам, просияв, дала согласие.
Когда Банджо и его приятели вошли, многие взгляды устремились к ним. А теперь, когда они играли, напевали и покачивались, на них смотрели все, и вскоре весь притон уже пустился в пляс.
Какая-то негритяночка вся так и пылала, возбужденная танцем, так и вздымалась волной перед своим юным провансальцем. Но тот, похоже, был не в силах уловить рисунок ее движений и поспевать за