Медленный фокстрот. Александра Морозова
слабо утешило.
– Я все никак не нарадуюсь, Данечка, – сказала мама, когда молчание стало затягиваться узлом на шее каждого из нас, – что ты приехал к нам с такими хорошими новостями! А то иной раз так волнуешься, особенно когда не знаешь… Ты ведь в последнее время редко выходил на связь.
– Да, – сказал Даня и подался вперед, к маме. – Вы меня простите. Столько всего было за последние два года. Я где только не мотался.
– Мы все понимаем, – заверила она. – Ты сам себе не принадлежишь. С таким успехом это естественно. Но главное, что у тебя все хорошо. Еще бы Лаймика с кем-нибудь познакомить…
– Ма-ам, – протянула я.
Начинается.
– Ну а что? – не отступала мама. – Знаешь, Данечка, она совсем не думает о себе, только ученики, соревнования…
– Мам!
Я поставила на стол три кружки и села на свое место у стены.
– А что, шахматист не в счет? – спросил Даня, коварно улыбнувшись, и мне захотелось ударить его под столом ногой, но я бы не достала.
Что ж, теперь мы хотя бы квиты.
– Какой шахматист? – Мама посмотрела на Даню, потом на меня. – Игорек ваш, что ли?
– Мам, чего ты его слушаешь?
– Я что, раскрыл чужую тайну? – Даня так и сиял.
– Вырвать бы тебе язык, – прошипела я.
Он засмеялся и поднес к губам свою кружку. Мама снова повернулась к нему. Она бы никогда не опустилась до того, чтобы устраивать мне допрос. Ее хоть и огорчало, когда я что-то недоговаривала, но она и не высказывала этого.
– Мы с ним только пару раз пили кофе, – сказала я. – Пока рано нас сватать.
– Игорек хороший парень, – только и ответила мама. – Порядочный, симпатичный. А как смотрит на Лайму.
– Мне даже захотелось на него взглянуть, – вставил Даня.
Почти все проблемы у Литвинова – за небольшим исключением – появлялись оттого, что он не умел вовремя прикусить язык.
– Я сама видела его только мельком, – сказала мама.
– Не на что там смотреть, – отрезала я. – И вообще, у меня на носу Новогодний бал. Старшая группа в полном составе выступает. А вы тут со своим Игорьком.
– Эх, Данечка, – вздохнула мама и повернулась к нему. – Дай хоть тебе на Лайму пожалуюсь.
– Пожалуйста, пожалуйста, – с готовностью улыбнулся он.
– Ей до сих пор кажется, что семья – это не самое важное. А я вот не помню, что в моей жизни было важнее мужа и самой Лаймы. Как вспомню то чувство, с которым ждала его каждый вечер домой… словно должно случиться что-то грандиозное. Когда любишь, каждый день случается что-то грандиозное. Наверное, ты, Данечка, меня сейчас понимаешь?
– Да, теть Вер.
– Боже, мам! – не выдержала я. – Дай Данечке чаю спокойно попить! А то подавится, бедный.
Даня хохотнул, а мама проигнорировала мою вспышку гнева и совершенно спокойно сказала:
– Данечка, а приходи к нам завтра в пять. У Лаймы будет занятие, мы с тобой можем нормально поговорить.
– Ма-ам! – снова насупилась я.
А Даня только засмеялся.
– Заодно