Бла-бла-бла. Роман-каверза. Станислав Шуляк
в волюнтариста вилкой, но тут умер букмекер.
– Воня… ют… – выкрикнул он, потом вдруг захрипел и повалился со стула.
– Упал! Здесь мужчина упал! – вскричала Морякова.
– Не мужчина, а букмекер, – возразил Бобриков.
– Это всё равно!
Энгусов потрогал букмекера копытом, тот даже не пошелохнулся. Привлечённый человеческим шумом и подспудною яростью подошёл Василий Абрамович.
– Плохо, что ль, человеку? – полюбопытствовал он. – Слабы стали людишки! Потеряли соответствие жизни.
– Как же плохо, когда он, поди, помер? Значит, уже хорошо! – ответствовал Бобриков. Даже без излишнего волюнтаризма ответствовал. – Надо у него пульс определить.
– А ты, что, доктор? – окрысился кабацкий владелец.
– Нет, но пульс поискать могу в положенном месте, – ничуть не смутился волюнтарист. – Ведь я всё же массажист по первому образованию.
– Я тоже когда-нибудь помру, – томно сказала девица Морякова.
– Все там будем, – галантно пообещал Энгусов.
Чтобы бесплодно не спорить, волюнтарист опустился на оба колена, пощупал запястье букмекера, потом поводил дланью по его дряблой вые. Супротив горла.
– Пульс не определяется, – наконец, объявил он.
Девица Морякова взвизгнула. Энгусова аж передёрнуло – фальшиво взвизгнула эта разбитная самка, без души и без сострадания. С одним лишь артистическим фиглярством. С одной лишь преамбулой. Или – сомнамбулой. Или уж скорее – инкунабулой. В общем, как-то неправильно вскрикнула.
– Надо неотложку срочно! – высказался кто-то из завсегдатаев.
– Какая неотложка, если он уже крякнул? – возразили тому. – Тут уж полицаев надобно. Чтоб засвидетельствовали.
– Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца!
– Он массажист, вот пускай и делает! – сказал мужик Дунин.
– Ещё чего?! – крикнул Бобриков. – Сердце вообще-то по докторской части. Я могу локти, колени да голени! И трапециевидную мышцу!
– Что голени, что сердце – никакого различия! Жми себе и массируй!
– Это у тебя нет различия! – огрызнулся волюнтарист.
– Безобразие! Люди здесь отдыхать собрались, вино пьют, а они тут помирают! – высказали персональную претензию Бобрикову, будто бы он букмекеру был сторож.
– А сколько прошло? – спросил кто-то. – А то – пять минут – и всё: душа из тела окончательно выколупывается, и никакой реанимацией не восстановишь.
– Не прошло пять.
– Прошло. Время быстро идёт. Иной раз даже пукнуть не успеешь – а уж полчаса в небытие сверзилось!
– Ну да, быстро! Тянется – с тоски можно подохнуть!
– Ой, не надо бы про подохнуть! А то уж подох один.
– Это я так…
– Эх, – неприязненно сказал Энгусов, – не успел даже толком водочки выпить – как тут сейчас полицаи сбредутся, станут свидетелей нагло опрашивать, в человечьи паспорта пристально