Бла-бла-бла. Роман-каверза. Станислав Шуляк
Абрамович, тоже испуганный, бросил букмекера.
– Куда я воскрес? – хрипло вопросил оживший.
– Куда-куда? – сурово ответствовал хозяин заведения. – Где помер, туда и воскрес. Кабак здесь! А ты думал – молельня?
– Что за кабак? – спросил ещё. А глаза у него при этом такие… все белые, зрачками вовнутрь смотрят.
– Кабак и кабак! Чёрный кабак!
– Ну, вы нас и напугали! – льстиво встряла девица Морякова. – Мы-то думали, вы померли.
– Он и помер! – сказал Бобриков. – Пульс отсутствовал.
– Подумаешь, пульс! – отмахнулась девица. – Может, он умеет обходиться без него. Или просто выключил.
– Где моё вино? – спохватился недавний покойник.
Вино и вправду прежде оставалось, но его неприметно выпил Бобриков, заключивший, что при его заслугах – щупанье пульса – сие не зазорно. Вино букмекера хотел допить и Энгусов, сидевший ближе, но волюнтарист его опередил по природному бесстыдству и жизненной ангажированности.
– Что вино? – сказал Бобриков. – Когда такое чудо!
– Вино, вино! – засучил ногами – одной босой, другой обутой – букмекер. – Было, я помню!
– А что ещё помнишь? – рассудительно разинул ротовую полость Энгусов.
– То, что писатель ты. А что пишешь хоть? Литературу, небось?
– Литература – говно, – истинно покоробился Энгусов, – литературу я больше не карябаю, уже третий день. А пишу всяческие резоны и намёки, и немыслимые словеса. Парадоксы, пасквили, пропажи и панихиды. Создаю буквенные прецеденты. Меня даже сам порядок слов уважает.
– Ещё маслины помню, – вспомнил букмекер.
– Маслины?
– Чёрные, со вкусом марганцовки, были, помню.
Что до маслин, то их съел Энгусов, неприметно, одну за другой, прямо с косточками. Чтоб не оставлять следов. Их всего-то и было… меньше десятка.
– Ладно, – вздохнул Василий Абрамович. – Пойду ему нового вина принесу. За счёт заведения.
– А как помер, помнишь? – не унимался писатель.
– Кое-что, но в подробностях, – подумавши, ответил букмекер.
– Расскажите, расскажите! – взвилась тут девица Морякова. – Каково это умирать?
– Умирать, можно сказать, даже хорошо, – твёрдо ответствовал букмекер. – Только немного страшно, но это ничего – можно перетерпеть!
– Ну, так как ты помер? – теребили букмекера. – Отчего?
– Помер я от удушения!
– Кто тебя удушил?
– Удушил меня… чёрный шилишпёр, – сказал, как оттяпал хвост у котофея, букмекер.
«Шилишпёр сегодня уже был», – мелькнуло в мозжечке у Энгусова.
– Шилишпёр – это рыба такая! – подтвердил и сведущий в ихтиологии мужик Дунин. – Чем она тебя удушила – плавниками, что ль?
– Никакими не плавниками – руками! – обозлился букмекер.
– Руки у рыбы? – усумнился неугомонный Дунин.
– Да, вот у рыбы-то и руки! И главное,