Чужая. На своей земле. Waldfrau
раскаленный воздух стал прохладным и сырым. Ночное небо было черно-синим, бледные звезды светили неохотно, даже лениво. На их фоне одна особенно выделялась своей яркостью и блеском – Сердце Бездны – маленький ярко-голубой осколок льда играл и переливался почти в зените. Инара посмотрела на сияющую зимним блеском звезду и уснула на руках у матери.
За воротами старосту и Мерью поджидали самые стойкие любопытные соседи. На все их расспросы Брент отвечал коротко и неохотно, а старуха, хоть и отмахивалась недовольно от слишком дотошных, но самым терпеливым и из нее удалось вытянуть кое-какие подробности. Этих скудных сведений все же хватило, чтобы еще до того, как был погашен последний огонь, каждый житель села знал, что Борко спас сегодня утром в реке маленькую девочку, оказавшуюся эльфийкой, и что этого ребенка решено оставить у Борко и Огды. Новость эта вызвала живейший интерес, сразу была приукрашена необыкновенными подробностями и обросла множеством домыслов. Так, в одном из последних пересказов говорилось, что Борко мужественно вырвал девочку из пасти речного духа. А чтобы спастись от разъяренного чудовища, ему пришлось долго бежать от него с ребенком на руках. Подобное положение вещей было как нельзя кстати, Брент и Мерья, не сговариваясь, старались поведать односельчанам лишь часть правды, самую безобидную и малую ее часть.
Гости ушли, Борко и Огда вернулись в дом. Женщина положила спящую девочку в ее корзинку, села рядом. Борко подошел к жене.
– Пошли спать, вставать рано, – он наклонился над спящим ребенком, – какая она красивая, правда?
– Да, очень. Борко, ей люлька нужна, она же растет, – Огда встала и начала убирать со стола, – сделай ее побыстрее.
– Сделаю, как сев закончим, сразу сделаю, – заверил жену Борко, – из ивы сплести можно будет, и обязательно к потолку подвесим.
Пока Огда мыла посуду, Борко занялся «приданым» Инары. Ящик с книгами он спрятал под крышу, затолкав его по стропилам в самый дальний и темный угол, сундучок, после долгих раздумий, отнес пока в подпол, забросав старыми мешками. «Потом в другое место уберу, понадежнее» – думал Борко, старательно укутывая сундучок пыльной рваной дерюгой.
Закончив домашние дела, супруги легли спать. Они уже почти уснули, когда с улицы раздался странный, сначала тихий, но все усилившийся и нараставший шум, потом что-то тяжело и редко, а затем часто и громко посыпалось на подоконник. Борко и Огда подскочили, не веря своим ушам, но эти звуки нельзя было спутать ни с чем – на улице шел дождь.
Борко, в чем был, выскочил во двор, подставил лицо под льющиеся с неба струи теплой воды. Огда вышла на крыльцо, высунула руки из-под навеса, набрала полные пригоршни дождя и умылась.
– Борко, дождь пошел, счастье-то какое! – Закричала было, она, но, опомнившись, перешла на громкий шепот, – хлеб родится, урожай будет!
Разбуженный пес вылез из-под крыльца, долго стоял под дождем, зажмурившись от удовольствия, и вдруг основательно