Окруженные тьмой. Алексей Винокуров
грабителем. Теперь тот сидел в Сашином кабинете и вид имел печальный до умопомрачения. Глазки голубенькие, бровки домиком, губы куриной жопкой, мордочка испуганная. Если бы Саша не видел его с пистолетом в руках – в жизни бы не поверил, что перед ним отмороженный на всю голову бандит. Такого на улице встретишь – милостыню подать захочешь, а не то, что в тюрьму его сажать.
– Ну что ж, – вздохнул капитан, – начнем, пожалуй. Фамилия, имя, отчество?
– Бусоедовы мы, – жалобно и совершенно по-деревенски отвечал тот. – Игори Анатольевичи…
Саша хмыкнул – Бусоедовы они! И сколько же их таких, которые Игори Анатольевичи? Однако комментировать колхозные манеры не стал, просто вбил в компьютер имя, фамилию, отчество – в единственном, разумеется, числе.
– Отпустил бы ты меня, начальник, – вдруг проговорил Бусоедов тонким голосом.
Саша на это только плечами пожал. Отпустить грабителя, взявшего заложников? Вы идиот, гражданин арестованный?
– Отпусти, капитан, – заныл Бусоедов, помаргивая выцветшими глазками.
– Не надо мне тыкать, – сухо отвечал Саша. – Не нужно лишнего интима, я с вами заложников не брал… Вы лучше ответьте, самостоятельно готовили ограбление банка или у вас были сообщники?
И тут случилось что-то странное и, даже можно сказать, необычайное. Бусоедов ответил, но ответил, не разжимая губ – примерно как это делают чревовещатели. Казалось, голос даже не из него доносится, а откуда-то сверху или наоборот, снизу, а то ли, может, вообще со стороны.
«Так я тебе все и сказал, – проговорил этот голос, – держи карман шире».
– Я же, кажется, просил обращаться ко мне на вы, – поднял брови капитан.
– А я на вы, – развел руками Бусоедов. – И вообще, гражданин начальник, не путайте рамсы, я чист, как слеза, на месте ограбления случайно оказался.
Ага, случайно… Тут полон банк свидетелей, как ты случайно оказался на месте.
«Свидетели? Да пинал я их во все локации», – отвечал голос.
Капитан начал раздражаться. Думает, научился чревовещанию и будет тут ему мозги парить? И вообще, хватит хамить, а то ведь огорчит он гражданина Бусоедова до невозможности.
– Да кто хамит, – заволновался Бусоедов, – кто хамит?
И Саша вновь услышал голос, гулкий, словно из бочки. Голос этот был отдельным и никак с Бусоедовым не вязался, но Саша точно знал, что голос этот его.
«О чем он вообще? – спрашивал голос. – Надо бы с ним поаккуратнее. Какой-то он нервнобольной, еще бросится…»
Секунду капитан сидел молча, внимательно глядя на собеседника. Тот тоже глядел на него выцветшими голубенькими глазками, волновался, помаргивал.
– А скажите-ка мне, любезный, что у вас сегодня было на завтрак? – неожиданно спросил Саша.
Любезный не помнил, да и какое это имеет значение? Но Саша настаивал. Бусоедов замялся, стал елозить на стуле.
«Ну, бутерброды были с красной икрой, – голос теперь звучал прямо в Сашиной голове, – а тебе чего,