Окруженные тьмой. Алексей Винокуров
сказал Саша, поежившись.
Да никакой особенной чертовщины тут нет, отвечал полковник. Эта чертовщина – самая обычная, рядовая. Еще и не такое увидишь, если доживешь. Пойдем-ка лучше на проходную, поглядим записи видеонаблюдения. Может, что интересное обнаружим…
Они спустились в дежурку, там скучал лейтенант Капустин. Увидев полковника, подскочил, вытаращил глаза: «Здравия желаю, товарищ по…»
– Вольно-вольно, – сказал Ильин. – За последние пятнадцать минут кто-то выходил?
– Так точно, Григорий Алексеевич, выходили…
Дежурный наморщился, вспоминая, но полковник прервал его служебную натугу – из посторонних кто-то выходил? Выяснилось, что из посторонних – никак нет. Точно никак? Совершенно никак, товарищ полковник! Но товарищ полковник почему-то не поверил, велел видеозапись показать.
Оказалось, прав был полковник, что не поверил, ошибался дежурный. На видеозаписи необыкновенно ясно было видно, что выходил все-таки из здания посторонний, и не какой-нибудь там терпила или свидетель, а именно, что сам Бусоедов своей собственной бандитской персоной. Видно было, как прошел он по коридору и приблизился к проходной…
– Заметил, – спросил полковник у Саши, – наручников на нем уже нет?
Капитан кивнул, не отрывая глаз от экрана. Видно было, что за секунду до того, как Бусоедов появился в поле зрения, дежурный задел локтем чайник и опрокинул его на пол. Лейтенант, конечно, бросился чайник поднимать, а Бусоедов в это время спокойно прошел мимо.
– Значит, не выходил никто? – повторил полковник, глядя на дежурного с упреком. Тот сделался красным, почти пунцовым, заохал ртом, как рыба, выброшенная на берег, силился вдохнуть, сказать что-то. Вдохнуть, однако, не смог и так и замер виновато, поедая начальство глазами.
Полковник кивнул Саше – за мной, они вышли на улицу.
– Что делать будем? – спросил Саша.
– Бежать, – отвечал полковник мрачно, – бежать сломя голову.
Капитан Серегин не успел еще уточнить – как бежать, куда, – а полковник уже садился в свой серенький «хёндай». Молча кивнул застывшему капитану: что стоишь, залезай. Тот обреченно полез внутрь.
Отъехали от ОВД, вырулили на проспект. Пробок, на их счастье не было, ехали резво, споро. Некоторое время полковник молчал и сосредоточенно глядел на дорогу. И когда лейтенант совсем уже решил, что Ильин принял великую схиму и обет молчания, тот все-таки заговорил. Нет, сказал полковник, не к добру они взяли Бусоедова, и не к добру он смылся от них. Теперь ничего хорошего им не светит. Больше того, это нехорошее, по прикидкам Ильина, должно было наступить очень скоро.
– Ты понял, каким образом сбежал Бусоедов? – спросил он.
К великому сожалению, этого Саша как раз и не понял. Все остальное на свете он понимал – и специальную теорию относительности, и дольней лозы прозябанье, и гад морских подземный ход, а вот этого не понял, не взыщите, дорогой Григорий Алексеевич.