На другом берегу. Любовь Абрамова
наверняка, это он купил сигареты по просьбе Стрешнева. Лика собралась было захлопнуть дверь, но Стрешнев развернулся и придержал ее, не дав закрыться.
– Эй, Гликемия, не уходи!
– Как ты меня назвал?
– Ну, это что-то из медицины. Похоже на твое имя. Советую сменить.
Лика прикрыла глаза, глубоко вдохнула, поборола справедливое желание зажать голову Стрешнева между дверью и косяком. Стрешнев знал, что Лика ненавидит свое имя, это знали все: учителя, директор, одноклассники. Даже в классном журнале за одиннадцатый класс писали не Морозова Гликерия, а Морозова Лика. Раньше отец звал Лику просто Сладушка, а мама называла "Гликеша". Лика даже подумывала сменить имя когда ей исполнится двадцать один. Но демонстрировать эмоции Стрешневу она не собиралась, сложила руки на груди и со всем возможным спокойствием сказала:
– Ты научился пользоваться Гуглом и скачал медицинский справочник?
– Не-а, тут же интернета нет. Так что, это я сам такой умный.
Стрешнев снова затянулся и выдохнул дым в лицо Лике. Ее замутило от запаха. Перед глазами сразу же возникла картинка: холодный ноябрьский вечер, заваленный мусором лесок за территорией больницы, тонкий слой грязного снега тщетно пытался прикрыть собой пустые пивные бутылки и следы прогулок собачников из соседних домов. Черные силуэты голых, будто облезлых, деревьев, белый свет из окон больничных корпусов. Пальцы ужасно мерзли, перчатки Лика сняла, чтобы не пропахли дымом. Ногти казались синими, как у покойницы, а ветер раз за разом задувал огонек дешевой зажигалки с надписью “bic”, но Лика чиркала и чиркала снова, ребристое колесико оставляло красные следы на подушечке большого пальца, было больно. Наконец, сигарета начала дымить. Алкоголь Лике не продали. Мужик, куривший у ларька напротив проходной, согласился купить пачку сигарет, но посмотрел осуждающе. Лика жадно вдохнула дым вместе с холодным воздухом, голова закружилась. Лика ждала, когда станет легче. Она слышала, что сигареты успокаивают.
Но легче не становилось. Наоборот, сердце принялось стучать быстрее. Мамино лицо, похожее на маску, будто сделанное из теста, опухшее, бледное. Гудки в старом телефоне. Отец не брал трубку и телефон разрядился, он совсем перестал держать заряд. Отец обещал подарить Лике айфон на Новый год, но все деньги ушли на лекарства. Голова кружилась сильнее, Лика куда-то шла, хваталась ледяными пальцами за шершавые стволы.
Стрешнев сделал последнюю затяжку, затушил сигарету о перила и щелчком отшвырнул в траву. Лика помотала головой: она больше не там, ее не тошнит за корпусом больницы, сейчас лето, тепло, и пальцы не дрожат от холода. Стрешнев смотрел на Лику настороженно, явно заметил, что она странно себя ведет.
– Какой же ты свинтус! Неужели нельзя не мусорить? – вскрикнула Лика, пытаясь перекричать собственные мысли, чтобы выбраться из пропасти памяти, в которую угодила по милости Стрешнева.
– Я случайно, по привычке, – принялся оправдываться Стрешнев.
– Привычка