Дети Божии. Мэри Дориа Расселл
устроенная для того, чтобы отвлечь от тщетных сожалений и опасных вопросов.
Селикат собралась, приняв облик персоны, достойной внимания.
– Стабильность и порядок всегда оплачивались пленом и кровью, – сказала рунаo своему подопечному, глядя на него спокойными глазами. – Песни также рассказывают нам о Веке Постоянства, когда все было так, как и должно быть, и каждый человек знал свое место и свой род. Тогда было почтение к высшим и обхождение со стороны низших. Все элементы были уравновешены: Служение торжествовало, и Хаос был в подчинении…
– Да, да, «свирепость покорна, как женщина в своих покоях». Или Рештар в своем изгнании, – сказал мальчишка. Она регулярно лупила его, однако он оставался порывистым и опасно циничным. – Разве такая благодать царила всегда, Селикат? Даже когда люди знают свое место, земля может разверзнуться и поглотить города. Где тут равновесие? При потопе может погибнуть половина населения низменной провинции. Пепел может засыпать целый город всего лишь за время послеобеденного сна!
– Истинно, – согласилась Селикат. – Но есть и худшее: есть люди, которые втайне сеют раздоры, обращаются к кровной мести в удобных для того обстоятельствах. Существуют зависть и эгоизм; соперничество ради соперничества. A еще агрессия и гнев: слепая и глухая ярость, требующая раз и навсегда уладить что-то.
Рунаo умолкла, почтительная, но все же наследница поколений селективного отбора и одновременно абсолютная владычица в собственном поле знаний. Всю свою жизнь она обреталась среди людей, исследовавших анатомию, рефлексы, инстинкты хищного вида: хватательные ноги, режущие когти, могучие конечности; терпение жана’ата в погоне, их хитроумные засады, быстроту, с которой они убивали. Селикат видела, как поступают с вольнодумцами, и не хотела подобной участи для Хлавина.
– Против подобной свирепости, – продолжила она, – возражали великие юристы, искусные дипломаты, мужи, чьи голоса способны восстановить покой и ввести прочих в здравое расположение духа. И ты, господин мой, получил свое имя в честь величайшего из этих людей – Хлавина Мра, чья мудрость запечатлена в основах законодательства Инброкара, чью ораторию «Должны ли мы уподобиться женщинам?» исполняет каждый обладающий правом отцовства мужчина, достигая зрелости и занимая свое место в обществе.
– A если Хлавин Мра родился бы третьим? – спросил тезка древнего героя. – Или же первым?
Селикат какое-то время помолчала. А потом выпорола его. Ибо вопрос «Что, если?» был еще более опасен, чем «Почему?».
Если бы не влияние Селикат, он мог бы закончть так же, как многие рештари его касты: соблазненным разнообразными удовольствиями праздной и легкой жизни, разрешенными третьеродному аристократу, и умерев в среднем возрасте от ожирения и скуки. Пределов потреблению практически не существовало; Дхерай и Бхансаар, опасаясь подосланных убийц и предупреждая интриги, были рады предоставить Хлавину все, чего он хотел, если только хотения эти не