Трансильванские рассказы. Дмитрий Викторович Иванов
отцу. Юноша чуть замедлил шаг, дабы спутники не услышали его слов – почему-то он их стыдился – и прошептал:
– Te, Domine, sancte Pater, omnipotens aeterne Deus, supplices deprecamur pro anima famuli tui Ioannis, quem de hoc sæculo ad te venire iussisti.
Неужели он до сих пор помнил текст, который давно считал забытым? Ведь после отчисления ему так хотелось вытравить из памяти всё, что связано с учебой. Но фразы рождались сами собой:
– Ut ei digneris dare locum refrigerii, lucis et pacis. Liceat ei portas mortis sine offensione transire et in mansionibus sanctorum et in luce sancta permaneat, quam olim Abrahæ et eius semini promisisti.
На глазах выступили слезы. Теперь Понграц чувствовал себя настоящим священником, служителем перед престолом всевышнего. Никогда его молитва не была такой страстной и чистой:
– Nullam eius anima sustineat læsionem, sed, cum magnus dies ille resurrectionis et remunerationis advenerit, resuscitare eum.
Кого же оплакивал парень, погибшего друга, или собственную никчемную судьбу?
– Domine, una cum sanctis et electis digneris; dimittas ei omnia delicta atque peccata, tecumque immortalitatis vitam et regnum consequatur æternum. Per Christum Dominum nostrum. Amen1.
Закончив молитву, Понграц прислушался. Волки больше не выли, да и никаких странных шорохов из чащи не доносилось, будто с гибелью Яноша лес на самом деле успокоился. Путники шли след-в-след, и только их шаги нарушали мертвенную тишину.
Тут за поворотом деревья расступились, и наемники увидели Микшу Маре. В отличие от деревень саксов, где дома стоят плотно один к другому, словно ряды воинов, вдоль длинных улиц, здесь дворы валахов были разбросаны без какого-либо порядка. Над землей стелился зыбкий туман. Из него, словно призраки прошлого, вставали полуразрушенные стены с пустыми черными окнами, покосившиеся изгороди, печные трубы, столбы и колодцы. В лунном свете картина выглядела жуткой. Белая штукатурка отливала мертвенно-синим, а участки обнажившейся кирпичной кладки темнели, будто язвы под струпом. Впереди в центре развалин виднелась небольшая церковь с колокольней и поместье кенеза. В отличие от крестьянских хижин, эти добротные здания время пощадило.
Мужчины прибавили шагу. Цель близка. Теперь дело за малым: забрать сокровище и скорее назад, к лошадям.
– Глядите, да тут могилы, – Калди показал на трухлявые деревянные кресты, торчавшие из облаков седого тумана. По обе стороны от дороги раскинулось кладбище. Большинство надгробий, по-видимому, обрушилось, и чаще всего над убогими холмиками высились лишь жалкие обрубки. Молочно-белое марево растекалось от храма на пригорке к погосту, постепенно скрывая последнее прибежище жертв мора.
Порнграц вздрогнул прежде, чем осознал, что происходит. Спереди, сзади, справа и слева из клубов хмари буквально выросли человеческие фигуры. Тощие, сгорбленные, с согнутыми под странными углами конечностями и запрокинутыми головами, они не могли принадлежать живым людям. С мертвых тел свешивались рваные лохмотья. Два шага – и вампиры обступили путников. Упыри простерли когтистые руки. Кольцо сжималось. Рты с редкими желтыми зубами безмолвно раскрылись в предвкушении добычи.
Наемники рубили, кололи, резали, да только всё напрасно. Нежить не знает ни боли, ни страха. Ей неведомы ни опасность, ни чувство самосохранения. Восставшие
Господь, святой отец, всемогущий вечный Боже, смиренно молим тебя о душе сына твоего Иоанна, которого ты призвал из этой жизни к себе. Даруй ему свет, счастье и покой. Пусть он пройдет в безопасности через врата смерти и будет жить вечно со всеми своими святыми во свете, который ты обещал Аврааму и всем его потомкам в вере. Храни его ото всякого зла и в тот великий день воскресения и воздаяния воздвигни его со всеми твоими святыми. Прости его грехи и дай ему вечную жизнь в твоем царстве. Мы просим об этом через Христа, нашего Господа. Аминь (лат.).