Трансильванские рассказы. Дмитрий Викторович Иванов
господина того Хорст Шалькхамер. Роста он выдался среднего, чуть полноват. Лоб прорезали две залысины. Ходил он в темно-зеленом уппелянде и красно-коричневых шоссах и пуленах с пиками. Вещи неброские, однако наметанный глаз сразу определит и отменное качество шерсти, и стоимость покраски ткани, и недешёвую оторочку из песцового меха. Да, человек состоятельный, но не кичливый. Держался просто, говорил немного.
Прибыл он по делам в магистрат испросить разрешения на продажу своего пива во Внутреннем Городе. И мне в ратушу нужно было, уж не упомню по какому поводу. Разговорились. Оказывается, прибыл в наши края господин Шалькхамер из Баварии, знаменитой хмельным напитком. Но, не пожилось ему чего-то на родине. Наверное, конкуренты задавили. А у нас тут почитай непаханные пущи. Да ещё и жена недавно усохла от чахотки. Вот и продал бедняга с горя всё имущество, какое не смог с собой увезти, и отправился в Семиградье начинать жизнь с чистого листа. Здесь ещё деньжат подзанял и купил участок земли под Нойштадтом. Там с Божьей помощью поле ячменём да пшеницей засеял, дом поставил и производство наладил.
И вот, как закончили мы дела в совете, пригласил я нового знакомого нашего пива отведать бурценландского, потому как думал, будто не хуже оно их, баварского.
– Нет, – говорит, – такое, да не такое.
– И какое оно должно, быть по-Вашему? – спросил я.
– А вот приедешь ко мне, узнаешь, – ответил Хорст и подмигнул хитро.
Это сейчас я дальше церкви святого Варфоломея стараюсь не ходить. А тогда лёгок на подъём был, да и спина не так болела. Через пару дней был я уже у Шалькхамера. Место ему досталось хорошее, у холма. По правую руку поля, по левую – буковый лес темнеет. Дом большой, добротный, будто не один хозяин там жил, а куча народу. А рядом сама пивоварня, амбар и даже просторная токовая солодильня. Баварец был рад гостю, так как обычно он общался лишь с кнехтами да единственной служанкой Зигхильдой.
Вот пошли мы его владения осматривать. Он мне всё производство показал рассказал, как и чего устроено, поведал об особых приёмах, которыми только в его краях мастера владеют. И всё-то у него лучшее, простое, добротное: и зерно здоровое, незатхлое, и солод, в меру пророщенный, золотой, сладковатый, и хмель с мягким пряным запахом и даже вода из горного источника без малейшего привкуса, дрова, хорошо просушенные только лиственных пород, никакой соломы или хвороста. А большие и малые сосновые кадки для замачивания ячменя, вилы для ворошения зёрен, деревянные лопаты, котлы и чаны для варки сусла из красной меди, бочки для брожения – всё поддерживалось в идеальной чистоте и порядке. И, возможно, это было и сто раз не так, но Хорст неизменно говорил будто у него и сырьё, и ёмкости, и инструменты, и само производство лучше, чем в самой Баварии.
А как из пивоварни вышли, приметил я в противоположном углу двора загончик.
– А что у тебя там? – полюбопытствовал я.
– А вот подходи – увидишь, – загадочно улыбнулся Шалькхамер.
Подошёл я, гляжу, а внутри зайчата бегают.
– Зайцы? Зачем тебе они, неужели пиво