Год Волка. Герман Вольфлинг
вы, братие, от зависти напраслину на святого человека возводите! – вмешался третий гомункул. – Мы все парнишу в наступающем будущем видели. Это же великий воин. Богатырь Емеля Щучий сын! Ему что священный атаме, что вилка – един чёрт. Он даже успел хулиганов нашим ножиком поранить. Мы впечатлились.
– Не то слово! – запищал новый карлик. – Мы в восхищении! Борька свое на троне отсидел, и хватит с него. Не любит Русь Борисов, вечно оных пинками из Москвы выгоняет. Звать на царство Григория Гореносца!
– Заткнетесь вы когда-нибудь? – вздохнул колдун. – Голова от вас пухнет.
– Если мы замолчим, заговорят пушки. – обиделся один из лилипутов, надул губы, сложил руки на груди и отвернулся.
– Да пушки – это ерунда, а вот если заговорит Пушкин. Бронзовый. Тот, который стоит в Литературном квартале, вот тогда всем, даже нам, мало не покажется! – топнул ногой другой карлик.
– Всё, решено! – тот, который дулся, развернулся обратно и просиял, точно ему на голову шмякнулось яблоко, да тотчас и осенило божественное прозрение. – Если мы замолчим, то непременно уступим место шизофрении, ибо никак нельзя человеку, просвещенному одному жить, без живого-то общения. Так и зачахнуть можно.
– Вашу мать! – отчаянно завопил колдун и швырнул старым сапогом, подвернувшимся под руку, в одного из гомункулов.
Карлик, в которого попали, отлетел в сторону, стукнулся затылком, и, удивленно потирая пятую точку, сказал:
– Ни хрена себе! Мы, можно сказать, его от происков врагов оберегаем, от всяких тамплиеров и масонов, от коммунистов и демократов, а он в нас сапогами кидается. Дожили.
– Да, он нас из грязи сделал, демиург хренов, а теперь чего-то не любит, потопом грозит, Армагеддоном стращает. Вот они, боги, все такие – эгоисты и моральные уроды. Сначала свободу совести и слова дают, а потом всё отнимают!
– Бить его, неудачника! Сломаем вражине бедро, чтобы он себя в полной мере ощутил Творцом. – закричал один из весельчаков, делая зверскую рожу.
– Грех это – на Господа нашего руку поднимать. – брезгливо проворчал тот, в которого прилетело сапогом. – Надо, братцы подставлять свои щеки и попы под удары судьбы в воспитательных целях!
– Мы все знаем, что демиург наш – трус и ябеда! – неожиданно вспылил гомункул, который до того то обижался, то выступал с пламенными речами. – Он ведь потом скажет, что мы по отношению к нему не соблюдали международных соглашений, что нас непременно нужно лишить статуса миротворческих сил, мол, мы – не вежливые люди, а вежливцы какие-то позорные!
– Молчать!!! – книжник рывком поднял стол над головой.
Гомункулы попятились.
– Говорить по существу, и по одному! – прорычал колдун, опуская стол на место, но, не отрывая при этом рук от столешницы.
– Так мы уже все сказали. – пожал плечами один из карликов. – Пока сюда летели, видели владельца атаме. Он был пьян. С ним еще девка прикруживала. Мутная какая-то, непонятная.
– И что? –