Записки невольника. Николай Молчаненко
и работать на вас, фашистов, не буду!» Её били, а вчера двое охранников увезли её в гестапо.
Тем временем Янсон обзавёлся переводчиком – Германом Метелицей. Он заискивает перед нами, оправдывая своё положение язвой желудка. Якобы до войны он работал в Московском комитете комсомола, но многие в этом сомневаются. При всех он добрый и улыбчивый, но в личных разговорах пренебрежителен и груб.
Метелица не пронумерован, питается отдельно и даже заставил одного мальчишку быть у него на побегушках. Перед Янсоном он унижается, не стесняясь нашего присутствия, а в частных беседах грубит и сквернословит. Когда появляются немцы, он сразу становится угодливым и, не смущаясь, на коленях зашнуровывает Янсону ботинки.
Немцы используют небольшие участки земли вокруг завода для выращивания картофеля. Вчера, во время бомбёжки, я с несколькими ребятами выбрался через вентиляционный люк, чтобы выкопать картошки. Земля была сухая и твёрдая, как камень, а у нас не было ни палки, ни железки. Мы рыли пальцами в спешке, и когда вернулись, обнаружили, что кожа под ногтями отслоилась, и выковырять землю было невозможно. После тревоги не удалось вымыть руки, пальцы воспалились, и теперь, похоже, скоро будут нарывать.
22 августа 1942 года
У немцев действительно хорошо налажена система воздушного наблюдения. Как только над Ла-Маншем появляются самолёты, сразу же по радио оповещаются прилегающие области. Затем, в направлении полёта самолётов, объявляется предупредительная тревога (Voralarm) коротким сигналом сирены, и наружное освещение отключается. При дальнейшем приближении самолётов включают боевую тревогу (Mitlagealarm) длинным сигналом; выключается всё освещение, и нас загоняют в убежища.
Наше убежище имеет двери с уплотнением и двумя замками – внизу и вверху. Когда нас туда запирают, обязательно пересчитывают, и два охранника остаются сидеть у дверей. Обычно самолёты пролетают мимо, но до их возвращения боевая тревога не отменяется. Дневные тревоги нам даже на руку, но они очень редки. А ночные – изматывают до предела, в убежище ужасная теснота, спать невозможно.
С начала бомбёжек Саарбрюккена нас после работы возят расчищать завалы. Обещали дополнительное питание за это, но, как обычно, ничего не дали, и ребята стараются увильнуть от этой работы. Надсмотрщики загоняют палками. Гришку Сто Восьмого согнали с унитаза палкой, когда он для убедительности снял штаны. Это было и горько, и смешно одновременно. Каждый вечер в лагере суматоха, пока не наберут две машины рабочих для расчистки.
23 августа 1942 года
Мы с Антоном возим кокс к печам – он работает днём, а меня перевели на ночную смену. Ночью кокса требуется меньше, но работать всё равно тяжело, потому что охранники не дают спать до обеда, заставляя нас заниматься благоустройством лагеря.
На этих работах мы подметаем дорожки вдоль бараков, подправляем стены и даже высаживаем цветы. Потом приходят штатные фотографы и снимают "счастливых" рабочих на фоне этих цветочков.