Иловайск. Рассказы о настоящих людях (сборник). Евгений Положий
хлещет: «Сепар!» – «Фашист!» – «Кацап!» – «Бандеровец!» – словом, поговорили по душам, весь серебряный столовый набор пропаганды вывалили. Еле растянули их по углам. Только успокоились, как тут еще один свой пятак макает, за сепаров подписывается, Петренко, кажется, фамилия:
– У меня семья живет в Донецке! Надо как-то мириться, как-то договариваться!
О чем договариваться, брат? С кем? В общем, быстро поставили на место. Командир отправил обоих куда-то подальше от нас служить, мы и не видели их больше. У каждого же оружие, жили в блиндажах, несли боевую, всякое может случиться. Но, что характерно, чем ближе был День Независимости, чем активнее обстрелы, тем контрактников на заставе становилось все меньше. Куда они девались, непонятно: может, по домам расползались потихоньку, может, еще куда. Но большинство, как и мы, все-таки продолжали нести службу, оставались верны присяге.
Вчера возле Лисичьего состоялся серьезный бой, в котором ранило Серегу Кабана и Андрея Лепеху. Вместе с нацгвардией наш «секрет» уничтожил колонну из двадцати автомобилей, сепаров положили не меньше сорока – много кавказцев, но много и русских – тела густо в наколках «Русская Православная армия», кресты, лики Иисуса и все такое, т. е. несущий просвещение и добро «русский мир» в полный рост. Собрали трофеев немного, ну и записные книжки, карты, рации, телефоны – все сложили в рюкзак и передали командиру заставы подполковнику Волынскому, как положено. У нас потерь нет, кроме раненых, у нацгвардии паренька-гранатометчика убили, жаль парня, он из своего агээса полколонны зажег.
Из Амвросиевской районной больницы всех наших «трехсотых» уже эвакуировали, кроме Сереги Кабана – врачи говорят, нетранспортабелен. Все-таки сквозная в живот – не шутки, большая потеря крови.
Отношения с местным населением сложились у нас своеобразные. Здесь внешне никто не выказывает враждебности, наоборот, стараются улыбаться, как в американских фильмах, разве что как-то бабка шла по улице и втихаря кулак нашему патрулю показала, но это больше смешно. А так – сплошная любезность. Стоишь в очереди в магазине – подойдут, бутылку водки обязательно в корзинку положат, пару десяток гривен сверху: мол, пацаны, давайте, расслабьтесь, у вас же стресс. Политика у них такая: надо, чтобы мы побольше бухали – и политика правильная, потому что бухали действительно много, и увидеть на улице Амвросиевки пьяного украинского военного – проще простого. Ну, и какое отношение будет к нам после этого?
Ты двое суток в наряде, возвращаешься на заставу в восемь утра, а твой сменщик уже вмазанный, куда ему в «секрет»? Умываешься, завтракаешь – и снова в поле. Так и служили. Ты ему: «Не бухай!», а он через двадцать минут снова бухой. Ну что его, домой отправить, в тюрьму посадить? Реакция командира – ни хрена никого не трогать. «Хватит бухать!» – скажет командир и пойдет пить пиво.
А если девки нужны,