Татьяна, Васса, Акулина. Татьяна Алфёрова
это не нужно.
Счастье, что от позора сбереглись, от сплетен в деревне, да разговоров о ночных неположенных прогулках Вассы, о скачках на чужих лошадях. Счастье, что услал управляющий старосту, наедине в конторе с Сергеем говорили. Дескать, дочка-то у вас много воли взяла, стыд девичий забыла, традиции. Наказать бы ее по-хорошему, выпороть на людях, но барин добрый, поймет, что кровь у девки играет. Вот волей барина и выдадим ее замуж. Скоренько, от греха. А то – ишь, разгулялась, верхами по ночам!
Сергей, отец-то, хоть и кроткий, попробовал воспротивиться, твердил, что очередь в семье надо соблюсти, что они старшего сына Михайлу женить собираются! Пусть и не сильно собирались, не в это лето, во всяком случае. Говорил, что дочка мала еще. Несмотря на восемнадцать годов, ни в тело не вошла, ни росту не набрала. Но управляющий не дал прекословить, назначил день свадьбы и жениха заодно назначил. А поручителем брака барина записать не вызвался. Хотя в соседней вотчине барин, считай, чуть не на всякой свадьбе поручителем записывался.
Васса и ответила бы, что лучше уж к барину на грех ночью сходить, чем замуж. Но как такое маменьке скажешь? Только и спросила – и то много:
– Что же ночью-то барин мне о том не сказал? Виделись! Коня ему объездила, деньги за то при людях обещал. Могу отступиться от денег, если забудет обо мне.
– Дура ты, простынища, – заголосила Акулина. – Барин в Питере живет, сюда не ездит. Ты его с управляющим спутала! Барин-то у нас хороший, добрый, только старенький: верит всему, что управляющий доносит. А вот тот уж чистый аспид! Заживо сожрет-задушит!
– Кого в женихи назначили? – деловито уточнила Васса.
Акулина заплакала навзрыд:
– Рябого Кондрата из деревни что перед нами и Завражьем, считай, под городом, под самым Рыбинском.
Васса на беседы плохо ходила, подружек мало заводила, ну, о том речь раньше была. Потому не знала, что за Кондрат. Спросила, кто таков. А мать все плачет, не отвечает. Еще спросила. Мать еще раз не ответила.
Васса упорная. За день выяснила, у чужих, что Кондрат, хоть и молодой, под пару ей, и с лица неплох, разве рябой маленько, но семья плоховата в хозяйстве, потому что отец пьет, да и Кондрат не отстает. Старший брат жениха от греха отделился, чтобы тятенька общее добро не пропивал; женился, забрал свою долю и был таков. Кондрат с родителями остался и, возможно, скоро пойдет в армию служить, потому что ему вот-вот тянуть жребий в рекрутской очереди. А значит, быть Вассе солдаткой, если Кондрат жребий вытянет. Это ее порадовало. Спросила Акулину:
– Когда его заберут в рекруты? Кондрата?
Акулина реагировала неправильно, не порадовалась, а сызнова принялась плакать.
– Кто же знает, дочушка! Может, через год, может, через три.
Вассе не повезло: мужу надели красную шапку только через семь лет после свадьбы.
У Вассы случались черные дни. Как у всех баб – много их было. Но счет им завел день ее свадьбы, которую гуляли в доме мужа, а не у ее родителей, как обычно бывало. Акулина