Рвущийся в небо. Светлана Романюк
Или так, на чужие труды посмотришь? – раздался чуть насмешливый голос Тужая.
Кипун встряхнулся. В сон уже не клонило, но время от времени накатывало какое-то оцепенение, в эти моменты всё вокруг становилось ярким, чётким и плоским, словно картинки в книжке со сказками.
– Пошли, поможешь тент натянуть, – велел Тужай, хлопнув его по плечу.
Кипун двинулся за ним. Затем натягивал ткань на уже приготовленные шесты, вязал крепкие обвязочные узлы. Дед научил давным-давно, и теперь пальцы привычно складывали петли, продевали концы, подтягивали – работали без участия головы.
Навесов было несколько. Парочку натянули Кипун с Тужаем, остальными занялись Литюш и Четай. Сёстры и Бажута стелили одеяла. Наруша помогала Инесь раскладывать необходимое для ритуала вокруг костра.
Наконец огонь в центре площадки занялся как следует. Картинка перед глазами Кипуна сразу стала выпуклой, объёмной. Жёлто-оранжевые сполохи заплясали на лицах повернувшихся к костру людей. Чёрно-синие тени прочертили борозды там, куда свет огня не дотянулся. Кипуну на миг показалось, что все они нацепили страшные маски.
– Готовы? – спросила Инесь.
Все молча натянули снятые было плащи и стали рассаживаться вокруг костра. Инесь села рядом с Кипуном, по другую его руку оказалась Алкажа. Напротив угадывалась Бажута. Разглядеть её было невозможно. Огненные сполохи надёжно скрывали лицо. Кипун угадывал лишь силуэт. Зато сидящие по обе стороны от неё Литюш и Тужай видны были отлично. Пляшущие языки пламени исказили черты их лиц. Заострили носы, подчеркнули заломы между бровей, изогнули губы. Но если Тужай выглядел хитро и задорно, будто задумал какую-то шалость, то Литюш смотрелся зло. Кипун заметил рыжие отблески в его глазах и поёжился, поплотнее укутываясь в плащ.
Инесь откупорила первую из разложенных перед ней бутылей. В ночной тиши звук вынутой пробки прозвучал неожиданно громко. Инесь сделала большой глоток и молча передала бутыль Кипуну. Он последовал её примеру.
Горло перехватило от обжигающей терпкости напитка. Кипун передал бутыль Алкаже, а Инесь уже вкладывала в его руки миску с хрусткими сушёными ломтями куяра. За ними шла следующая бутыль, напиток в которой был почти безвкусный, но после него на языке и губах появлялось какое-то мылкое чуть горьковатое послевкусие. Потом снова миска. На этот раз с хорошо прожаренными ломтями рыбы. Затем в руках оказалась очередная бутыль и очередной глоток чего-то доселе непознанного.
После пятого глотка в голове зашумело.
В какой-то момент вместо мисок и бутылок в руках оказался бубен.
Сердце Кипуна билось не в груди. Оно стучало в висках, в горле, в согнутых кренделем ногах. Кипун понял, что сердце подсказывает нужный ритм, и стал выстукивать его ладонью по мембране. Выходило гулко и тревожно. Рядом точно так же ухали и стучали. У кого-то выходило быстрее, у кого-то размереннее. На противоположной стороне костра звучало что-то рваное, рассыпчатое, с перебоями.
Потом сидящие в кругу люди