Про жизнь, про слёзы, про любовь. Любовь Гурьева

      – Томка-а-а, ну, То-о-омка! – Тома стояла на табуретке и внимательно вглядывалась в зеркало, не обращая внимания на Люсю, теребившую её за подол.

      – Томка же! – Люся больно ущипнула сестру за ногу. – Пошли скорей на улицу, там уже Вовку хороняют.

      Услышанная новость заглушила боль щипка. Соседский Вовка, Томкин одноклассник, утонул несколько дней назад. Его долго искали по всей Каме и нашли только вчера. Томка колобком скатилась со своего постамента и рванула на улицу.

      Перед соседним домом собрался почти весь посёлок. В доме в голос выла Вовкина мать. Протолкнувшись в сени, Томка чуть не задохнулась от удушливого до тошноты запаха свежей хвои и одеколона, которым обильно поливали всё вокруг, чтобы хоть как-то заглушить смрад, идущий от Вовкиного полуразложившегося трупика.

      Тётя Ира держала за руку Вовкину сестрёнку и, поглаживая другой рукой по кудлатой головёнке, приговаривала:

      – Не плачь, Надёна, ты теперь старшая…

      Вечно сопливая Надёна и не думала плакать, она с любопытством оглядывалась, наматывая на кулак зелёную верёвку и утирая руку о подол. Честно сказать, Надёна была даже рада, когда Вовка пропал. Он вечно колотил её по спине и заставлял сидеть дома с младшим братом. «Хоть бы его совсем не находили, – думала Надёна, – А то полежит, полежит в красном ящике, да как встанет да как ткнёт в спину».

      – Томка, – обрадовавшись подружке, Надёна выдернула руку из тёти Ириной и, ткнувшись склизким носом Томке в ухо, зашептала – А Вовка правда больше не оживёт? Честно-честно? Тётя Ира сказала, что я теперь старшая. Теперь буду Петьку лупить.

      Толпа, качнувшись, стала медленно подаваться из дома. Над головами плыл обтянутый красной тряпицей гроб – маленький, как будто не всамделишный. Из него свисали берёзовые ветки, еловые лапы и редкие полевые ромашки. Тётки вывели под руки Вовкину мать. Она была маленькая и смешная, как утица: спереди необъятных размеров грудь колесом, а сзади – такой же величины оттопыренная задница. Она уже не рыдала, а лишь судорожно и протяжно всхлипывала, из глаз, как будто стеклянных, тонкой струйкой безостановочно вытекали слёзы.

      – И эта здесь! – оказавшаяся рядом бабушка, крепко державшая за руку Люсю, строго глянула на внучку. – Чё вы здесь потеряли? Отец увидит, прибьёт. Ну-ка, бери Люську и марш домой. Светочка дома, она вас накормит.

      – Светочка, Светочка, – сложив губы куриной жопкой, начала было Тома, но замолчала. Бабушку дразнить ей не хотелось. Перехватив руку сестры, сердито потянула за собой. Люська стала было упираться и щипаться, но Томка наподдала ей разок, и та покорно пошла следом, размазывая по щекам слёзы.