A&B. История двоих. Том 1. Екатерина Ведерникова
тебе сложно?
– Не пойду. И что опять за «Себ»?
– Я решила твоё дурацкое имя сократить.
– Нормальное имя. Я не помню, чтобы разрешал тебе его сокращать.
– О, вам, мистер зануда, не нравится?
– Сама зануда и да, не нравится.
– А я всё равно буду тебя так звать. Зачем, вообще, придумали такие длинные имена? Полжизни проведёшь, произнося их.
– У самой-то имечко то ещё.
– Чем тебя моё имя не устроило-то?
– Ты знала, что «хикари» – светлая с японского. Скажи-ка мне, в каком месте ты «светлая»?
– Ой, да какая разница?!
– Это как серого слона фиолетовым называть. У тебя смуглая кожа, тёмные волосы и глаза. Ты никакая не светлая. Идиотское имя.
– Мне моё имя нравится.
– Мне моё – тоже. Зови меня полностью «Себастьян».
– Не буду.
– Я же тебя называю полностью.
– Я всё равно буду звать тебя «Себом».
– А если я тебя буду звать «Хики», тебе понравится?
– Нет.
– Если ты будешь звать меня «Себом», я буду звать тебя «Хики».
– Только попробуй!
– Хики, Хики, Хики….
Поставив игру на паузу, она стремительно прыгнула в его сторону. Он даже не подумал бежать. Удар по рёбрам, но он даже не сморщился.
– О, нет, – сказал он специально фальшиво. – Мне так больно. Помогите.
Она хихикнула.
– Ну раз тебе не больно, то как тебе это? – Она села ему на живот. Ещё и ноги по-турецки сложила.
– Тяжело. Слезь, – кряхтя, сказал он.
– Не-а.
Почему-то теперь просто на неё смотреть ему было приятно. Что-то с той ночи изменилось. К пониманию, что у неё происходило тогда в голове, он не приблизился ни на шаг, однако, кажется, немного лучше стал понимать самого себя. Да и жить стало определенно интересней. Оказалось, мир не так прост, как ему думалось. Есть вопросы, ответов на которые нет. И, как она и говорила, есть вещи, которые одной лишь логикой не взять. Например, сколько ни размышляй о чувствах, ты никогда не поймёшь их, если не испытаешь на своей шкуре. И справиться с новыми эмоциями не так просто, как кажется. Когда в пустой до этого душе вдруг появляется сильное чувство, это сбивает с толку. Словно в руки дают какой-то инопланетный инструмент, а вот инструкций нет. Сиди и сам думай, что теперь с этим делать. Откуда взялась эта странная словно щенячья радость при одном лишь её виде? Почему ему стало комфортнее быть с ней, чем одному? Как теперь себя вести? Он решил выразить это чувство единственным знакомым ему способом. Приподнявшись, он потянулся к ней. Он хотел как с мамой – коснуться её лба. Когда это делала мама, ему было приятно и тепло, так и ей, наверно, должно быть, подумал он. Увидев, что он собрался сделать, она резко ударила его по голове своей головой. Лбы их соприкоснулись хоть и на мгновенье, а потом оба отлетели в разные стороны. Себ обратно на диван, она – назад себя. У обоих набухали шишки на голове.
– Ай!
– Ну и зачем? – обречённо спросил Себ.
– Ну а чё ты!
– Сильно болит?
Она