Перекрёстки Эгредеума. Эмпирика Аттонита
одну и не имея ни малейшего понятия, как с этим быть. Не думать вовсе? Популярное решение.
***
А в предзакатный час – час отдыха и покоя – ни того, ни другого не знает мечущаяся душа, и всё скорбит и скорбит, а о чём – сама не ведает, и тщетно скорбь свою глушит, уставившись на экран монитора, светящийся в безрадостном полумраке одинокой комнаты.
А глубокой бессонной ночью – смолянистые потоки чёрных дум да ноющая пустошь стылого сердца, и над ними, как над болотной топью, надоедливым комарьём мельтешит что-то бессвязное, шумное, гулкое, не давая ни толком собраться с мыслями, ни уснуть. Мешанина звуков, слов и видений.
Адарисовые часы, седовласый юноша, пронзительный взгляд Ингвара, наполняющий сердце невыразимой болью и вместе с тем – радостью, Эгредеум, на который обязательно нужно вернуться. Голоса спорящих мудрецов. Сиреневый меч. Чёрная прореха в каменном полу. Странные имена, полные таинственного смысла.
Прозрачные полубеззвучные обрывки растрёпанных по ветру фраз, далёкие отзвуки песен, бередящих душу смутной тоской…
«…И не тревожь ты моих ран,
И скорбной песней не зови…»
И затихает голос разума, приученного к строгой упорядоченности и общепринятой логике, напоследок бессмысленно вопрошая: «Разве это нормально – слышать то, чего нет в реальности?»
Да сгинь ты в бездну со своей нормальностью… и с реальностью этой! Ты понятия не имеешь, что такое реальность, а всё туда же. Может статься, что эти расплывчатые призраки – и есть реальность, а стены тюрьмы твоей, и правила твои треклятые, и законы твои мнимо нерушимые – так, иллюзии, чары пустоты. Дрёма, грёза… Гедрёза…
«…Я душу в клочья по ветрам
Пущу во мрак чужой земли….»
И болезненной вспышкой – воспоминание: «Снова я не написала Ингвару! Как он там?..»
И утренняя плита самообвинения с большой охотой заблаговременно водружается на грудь.
И давит, давит, камнем на шее утопленника тянет вниз, в пропасть, на дно, в чёрный омут, расцвеченный разноцветными всполохами.
***
Эйкундайо.
Неподвижное солнце неземного цвета.
Рыболовные сети скрытых взаимосвязей нитями призрачной паутины вновь засверкали в сознании засыпающего ординатора.
И она вспомнила прошлый сон – целиком.
А за ним – вереницу других, виденных ранее или разворачивающихся теперь. Разницы никакой, ибо во сне течение времени не подчиняется общепринятым закономерностям. Можно предположить, что его там вообще нет.
И седовласый юноша, заточённый на вершине чёрной башни в сердце раскалённой пустыни, – как долго он томится там? Чудовищно исхудавший, в лохмотьях, с погасшим взглядом бесцветных очей, почти ослепших от непроглядного мрака, уже не чувствующий ни ледяных порывов ветра, врывающихся с изнанки мироздания сквозь незримые прорехи каменных стен, ни безумного жара безжалостных в своей прямоте