Перекрёстки Эгредеума. Эмпирика Аттонита
вы не виноваты, – Болтунов тихо, почти невесомо коснулся её плеча. – Это сделал чёрный принц. Ему тоже нельзя доверять.
Нет, нет, не Болтунов – его имя Белте́йн, она вспомнила! Только вот где слышала его и когда?..
Может, от него она всё и узнает, наконец?
Кровь заливала его лицо сплошным потоком, ручьями текла на стол и тяжёлыми каплями падала с края – но таяла в воздухе прежде, чем достигнуть пола. И Белтейн таял, медленно тонул в тумане. Губы его шевелились, но сказать он уже ничего не мог: изо рта лилась мутная вода.
Мария Станиславовна вскочила из-за стола, безнадёжно протягивая руки туда, где только что был Белтейн – в пустоту.
– Что мне делать? – хотела закричать она, но слова застряли в горле.
– Бежать, – был мысленный ответ.
И вот она уже бежала по тёмному коридору, босиком по влажным камням, вдоль тесных кирпичных стен, мимо камер с решётками, откуда доносились дикие крики и скорбные стоны.
Она бежала, задыхаясь от бега и страха, что гнал её вперёд – без оглядки, без раздумий. А позади – она не слышала за повсеместными воплями и шумом собственного дыхания, но чувствовала каким-то непостижимым образом, просто знала – ярилась бешеная погоня.
Бег и страх наполняли всё её существо. Ни мыслей, ни других ощущений не осталось. Только паническое бегство – и непоколебимая убеждённость в его бессмысленности.
Обречённость, рвущая душу на части.
Набрасывающаяся сзади, опрокидывающая на холодный пол, наваливающаяся всей тяжестью, приковывающая к месту, хватающая за руки, связывающая тугими ремнями и волокущая во тьму. В тесную камеру за ржавую решётку под гнусный хохот и истошные рыдания.
Когда она вскочила, задыхаясь от безмолвного ужаса, сбрасывая тяжёлый сон вместе с одеялом, подушка была мокрой от слёз. Снова.
Милосердная судьба избавила Марию Станиславовну от необходимости возвращаться в отделение следующим утром: опять попросили посидеть со студентами. Она совершенно не помнила этот день. Только всё время думала, что надо сходить узнать, действительно ли что-то случилось с Белтейном – с Болтуновым, то есть, какой там Белтейн, в самом деле. Но нет, нет, куда там: она бы не вынесла, окажись безумный сон ещё и вещим.
***
«Чёрный разум с мёртвых звёзд…»
Фраза, нечаянно услышанная на обходе, навязчиво крутилась в мыслях, и без того отвлечённых и перепутанных.
Теперь, в полудрёме, неспешно подкравшейся к утомлённому от бездеятельности сознанию после полуночи, эти слова зазвучали далёким надрывным криком.
Предсонные образы: звуки, цвета, вспышки света и прорехи тьмы. Отчётливые или бесформенные, призрачные или почти не отличимые от реальных, эти образы таились на границе яви и сна, чтобы хлынуть неудержимым потоком в обессилевший разум.
Шум в голове – шёпот далёких звёзд, приглушённый пульсирующий гул – зашифрованные послания неведомых цивилизаций.
Обрывки чужих разговоров – точно вырванные