Тайна Самаэля. Алишер Арсланович Таксанов
этаж, я нажал на кнопку звонка в квартиру номер четыре. За дверью послышались шаги, и старческий голос спросил:
– Кто там?
– Я от профессора Ибрагимова, – ответил я. – Меня зовут Тимур Ходжаев, я был его ассистентом. Вы меня знаете?
Дверь тихонько открылась, и передо мной предстал пожилой мужчина. Он был среднего роста, седой, с пронзительным и печальным взглядом, будто вглядывался в самую суть человеческой природы. Одет он был в простой, лёгкий костюм, словно готовился выйти во двор для неторопливого разговора с соседом, или просто проводил время дома, вдали от городской суеты.
– Я – Махмуд Анварович Каюмов, доктор философии, – мягко представился он, протягивая мне руку. – Профессор в области теологии и истории религий, когда-то преподавал в Институте народного хозяйства, был заведующим сектором в Академии наук. Проходите, Тимуржан49, у меня для вас есть важный разговор.
Я вошел в коридор и осмотрелся. Квартира была трехкомнатной, почти каждый угол заполнен стеллажами с книгами, массивными, древними, со старыми кожаными корешками, потемневшими от времени. Многие тома выглядели настолько старинными, что могли бы составить гордость любой библиотеки академического института. Повсюду виднелись фотографии в рамочках, выцветшие, но бережно хранимые, а также артефакты: статуэтки и сувениры за стеклом, экспонаты в коробках, атласы и карты на стенах. Здесь ощущалось присутствие истории – словно сама атмосфера этой квартиры принадлежала другой эпохе. Казалось, что в таком окружении легко мог бы жить человек, увлеченный философией, историей и религией. Но было очевидно, что Каюмов живет здесь один. Женской руки в доме не чувствовалось давно, хотя в целом в квартире был порядок и чистота, поддерживаемые с деликатной аккуратностью.
Профессор пригласил меня сесть за небольшой гостевой стол, заваленный книгами. Он осторожно собрал их в стопку и перенес на письменный стол, а сам сел напротив, разглядывая меня с лёгким интересом. Я внимательно изучал его. Лет семидесяти пяти, немного полноватый, лысый, но с густыми, темными бровями, под которыми скрывался проницательный взгляд. У него был крупный нос, массивный и характерный, подчёркивающий аскетичные, но выразительные черты лица. По одному его виду было ясно – передо мной человек интеллектуального труда, привыкший размышлять и анализировать.
– Я рад знакомству, Тимуржан, – произнёс он мягким, но уверенным тоном. – И рад, что вы, наконец, пришли… Я хорошо знал вашего отца, Касыма Арслановича Ходжаева, светлая ему память. Он был человеком замечательной души и разума…
Слова профессора пробудили во мне воспоминания. Теперь я вспомнил, где слышал это имя. Каюмов был соавтором одной из книг моего отца по социальной философии. Сам я не читал её, но помнил, как отец восхищался коллегой – интеллигентным, принципиальным человеком. Это было давно, ещё когда я учился в школе.
– Наконец-то вы здесь… – повторил профессор, с особым нажимом на слово «наконец». –
49
Приставка «-жан» к имени у узбеков означает ласковое и уважительное отношение старших к младшим лицам.