Древо из Южных Врат. Алишер Арсланович Таксанов
спокойная рутина. Камерные помещения со строгими кроватями, скромной мебелью и металлическими шкафами. В тишине лаборатории раздавался лишь тихий гул механизмов и монотонные шаги охранников, патрулирующих под строгим взором майора.
– Хотя руководил проектом немец Генрих Фрамм, самым главным стратегом была майор Галима Бухарбаева, сотрудница СМЕРШ. Она была женщиной ярой, большевичкой, не имела, правда, никакого отношения к естественным наукам – окончила рабфак. В прошлом следователь НКВД, она добивалась признаний от людей любой ценой, а те, кто не сознавался, часто не доживали до суда.
– Бррр, – содрогнулся я. В последние годы о ГУЛАГах заговорили всё чаще. Благодаря Михаилу Горбачёву архивы были открыты, и миру стали известны ужасы сталинских репрессий. Пресса публиковала воспоминания, документы, говорили даже о реабилитации невинных жертв тех лет. Теперь такие рассказы ни для кого не были секретом.
– Да уж, «брр» здесь вполне уместно, – кивнул профессор. – И мы тоже невольно вздрагивали каждый раз, когда слышали её командный голос. Бухарбаева говорила с такой яростью, словно видела в нас врагов народа. Когда она начинала свои «воспитательные» речи, махала руками, изо рта её вылетали капли слюны. А запах… даже Фрамм не мог скрыть отвращения. Мы называли её за глаза «пиранья» – крючковатый нос, маленькие жёлтые зубы и тонкие губы, когда она сжимала их, напоминали пасть хищной рыбы.
Мой мозг невольно начал рисовать этот образ. Высокая, худая женщина с лицом резкими чертами, глаза – маленькие и острые, злобно прищуренные. Её пальцы – сухие, длинные и гибкие, казалось, они могли с лёгкостью вцепиться в любую жертву. Черты лица словно застыли в выражении пренебрежения и агрессии, как у ястреба, нашедшего добычу. Эта женщина внушала ужас и заставляла подчинённых напрягаться в её присутствии.
Борода, увлечённо рассказывая, продолжал:
– Кстати, ела она тоже не совсем по-человечески – рвала мясо зубами, словно зверь. Мой коллега Бобомурод Абдуллаев считал её настоящим психопатом, и я с ним согласен. Она могла мирно беседовать, а затем внезапно прийти в ярость, схватить сковороду, палку или стул и начать избивать кого-нибудь до полусмерти. Таких случаев было немало, и многие даже умирали. Рассказывали, что её перевели на остров после того, как её методы допроса напугали даже сотрудников СМЕРШ – она настолько увлеклась допросами освобождённых из немецких концлагерей советских солдат, что вызвала скандал. Слишком уж явственно проявились её жестокость и фанатизм, характерные скорее для гестапо. С её характером и садизмом мало кто из нас чувствовал себя спокойно. Но когда Бухарбаевой не было на территории, мы могли немного расслабиться – тогда это место становилось по-настоящему свободным.
– Ладно, ладно, Сергей Дмитриевич, переходите поскорее к делу, – поторопил я профессора, уже порядком утомлённый его обширным вступлением, от которого начинало клонить в сон. Его описания порой сбивали меня с мысли, уводили