Желтый, Серый, Анджела Дэвис, Вулкан и другие. Тимофей Юргелов
От собственных слов у него защипало в носу. Он обнял собаку, дал облизать лицо, губы – тонкий, вездесущий язык попал Косте в рот. Он оттолкнул щенка и начал отплевываться.
Щенок прибился к их двору несколько дней назад. С легкой руки Серого ему дали кличку Вулкан. За сараями построили будку из досок и куска толи, пол выстлали травой. Однако Вулкан предпочитал валяться в тени у забора. Его силой заталкивали в конуру, но, постояв с опущенной головой и постучав по стенам хвостом, он тут же выскакивал на улицу, стоило мальчикам отвлечься на что-то другое.
Серый сразу определил породу: это ― «вео», то есть восточно-европейская овчарка. Кто-то спросил: может, это все-таки – немецкая овчарка? Нет, возразил Серый тоном знатока, у «немца» чепрак должен быть черный, а так как Вулкан весь серый, следовательно он ― «вео». У него дома была книга по собаководству ― поэтому все прислушивались к его мнению, ― в ней так и было написано: «в.е.о». Один толстяк Борька возразил, что это «не вео, а смесь бульдога с носорогом».
– Сам ты смесь! Смотри, дурак, лапищи какие! Разве у дворняг бывают такие лапы?
– Если это ─ дворняга, почему у него тогда уши почти-что стоят, как у овчаренка? – насели на Борьку пацаны. Тот, чтобы не спорить сразу со всеми, решил уступить: возможно, в нем есть примесь овчарки.
– Дурак, это в тебе примесь! – сказал Серый. – А как у него изо рта хорошо воняет! – Все стали по очереди нюхать пасть Вулкана, даже Борька приблизил свой нос, но только поморщился.
– Нёбо черное – сейчас видно, злой будет, – продолжал блистать эрудицией Серый.
Позже, однако, выяснилось, что Вулкан, ─ скорее, сука, чем кобель. Впрочем, это открытие не пошатнуло авторитет Серого в области собаководства: Вулкан для пацанов так и остался Вулканом и, если не чистопородной овчаркой, то все же хороших кровей.
Дальше Костя шагает опутанный силками обожания. Он то и дело останавливается, чтобы отломить кусочек колбасы и кинуть в траву.
– Вулкан! Ищи! – Вулкан стремглав бросается выполнять приказание, Костя чувствует в себе призвание дрессировщика. Вот бы сейчас его видела Анджела Дэвис2, как дразнили Анжелку, из соседнего подъезда. Он старается представить, что бы такое сказал ей при встрече.
Костя уже знал ее родителей. Мать, болезненного вида, в ярком халате, имела обыкновение, мечтательно глядя вдаль, пить чай в окне лоджии из огромной, цветастой кружки. Отца он чаще встречал, переносившим тяжести, – всегда в мыле, в неизменной белой рубашке и галстуке. То выгружает из багажника ящики с фруктами, то, накинув синюю рабочую куртку, тащит наверх половину замороженной бараньей туши, то носит с подручными шкафы от диковинной еще «стенки» – мода на серванты подходила уже к концу, но стенки вызывали пока осторожное любопытство. Затем садится за руль такого же экзотического «жигуленка» и уносится прочь, как джин Сулеймана, чтобы снова появиться со связкой труб на крыше или с мешком смарагдов на заднем
Анджела Ивонна Дэвис (Дейвис) (р.1944), член ЦК коммунистической партии США с1973г. Участница антивоенного и негритянского движения. В 70-х годах была символом борьбы за права политзаключенных.