Бисквитка. Татьяна Рогожина
Юрьевна и Любовь Гавриловна в компании с Галашиным, который своей крестницей остался вполне доволен: и руки правильно на груди сложила, не перепутала ― правая поверх левой, и чётко имя своё церковное батюшке назвала, и скромно глазки опускала, лишь губы шевелились, когда она слова молитвы повторяла.
Дойдя до аптекарского магазина, что возле большого каменного моста, остановились, чтобы распрощаться на несколько часов, да всё никак не могли разойтись. То дамы взялись обсуждать новый рецепт варенья из райских яблок, то Митя встретил приятеля, то Иван Дмитриевич затеял с Лаврентием спор, сколько своих кровных отстегнул их ныне покойный батюшка на ремонт храма, где они только что были. Потом все снова вспомнили о Таше, повертели её, покрутили, наказав расти здоровой и умной.
– Ай да Тушканчик, ай молодец, мало того, что умудрилась родиться в день своего ангела, так ещё в этом году и с субботой подгадала, ― пошутил Лаврентий, ― никак у тебя Там, ― он указал пальцем в небо, ― связи имеются.
– Не смущай, Лавруша, ребёнка, ― одёрнула его набожная Анна Юрьевна, не терпящая легкомысленных разговоров на церковные темы.
Только он собрался ей ответить, как на мосту закружило пыль столбом, а со стороны реки устремилась на город грозовая туча, не то чтобы большая, но уж больно скорая в своём движении.
Нянька, перехватив взгляд Ивана Дмитриевича, взяла Ташу за руку и поспешила в сторону дома ― а то не дай бог попадёт дитя в проливной дождь да всё платье белоснежное угваздает, или того хуже ― простудится.
Таша даже не успела со всеми попрощаться, а главное, не дослушала рассказ Лизы, как одна знакомая девочка видела привидение, когда гостила летом у своей бабушки в деревне. А вот каким оно было ― страшное, косматое или просто как туман, молочно-белое, осталось неизвестным.
Потусторонняя жизнь Ташу интересовала неимоверно. Она уже не один раз приставала к няньке, как сделать так, чтобы самой лично увидеть настоящее привидение. Но та лишь укоризненно качала головой:
– Вот шкода, ишь чего, призраков ей подавай!
Дома нянька увела Ташу в её комнату, чтоб под ногами не болталась, не мешала готовиться к приёму гостей. Горничная сразу же принесла завтрак, Иван Дмитриевич распорядился, а то, говорит, именинница наша, небось, оголодала, в церковь-то сытыми не ходят.
И правда, девочка мгновенно умяла кашу, клюквенный кисель да крендель с корицей, после чего забралась с ногами на стул, что стоял возле самого окна, где на подоконнике была устроена квартира для тряпичной куклы Соньки, изрядно потрёпанной, но очень удобной, чтобы таскать её за собой хоть куда.
– Нянюшка, ― заканючила Таша, когда играть надоело, ― позволь мне хотя бы к Мите сходить, скучно.
– Нет, не велено тебя выпущать. Ни к Мите, ни куда ещё. Отдыхай, не мыкайся. А то как набьётся гостей полон дом, так не до скуки будет. Только успевай подарки принимать да кланяться в благодарность. Так что сиди пока спокойно, силы копи.
Однако Таша ни в какую