Блуждающий. Мария Валерьева
Я никому ничего не должна! Мир не вертится вокруг тебя, он вообще не вертится вокруг нас, пойми уже! Он жестокий, одинокий и конечный!
Тоня и вжала ногой педаль газа. Машина взвизгнула и понеслась на обгон очередной фуры, оставляя позади облако дорожной пыли.
– А еще ты обязана доставить меня в Москву! Меня, а не шлепок мяса! – воскликнул я и вцепился в сумку.
Она не слышала. Она больше ничего не слышала.
Тоня стала частью машины, летевшей вперед, к свободе. И в то самое мгновение превратилась в символ независимости, желаемый, но такой пугающей независимости, к которой я тянулся, но которой боялся. Тоня сжимала руль до побелевших костяшек пальцев, Тонины волосы развевались от огненного ветра, врывавшегося в открытое окно, Тоня смотрела только вперед, туда, где чернела уже невидимая ночь, словно гнала не в Москву, а прямиком в Ад.
Мне казалось, что я сплю. Что все вокруг – проекция уставшего сознания. Сон наяву. Видения. Что я просто насмотрелся «Форсажа» перед сном и вот, теперь мучаюсь в очередном кошмаре.
Но сколько бы я ни моргал, сколько бы ни пытался ущипнуть себя без боли, ничего не исчезало. Мы все также неслись, обгоняя ни в чем неповинных людей, подрезали их и, казалось, оставляли за машиной полосы огня на асфальте. Мы словно превратились в свободу. В ветер. В нечто. Но тут-то мне стало страшно.
Полет казался смертью. Я дрожал, мне было холодно, ветрено, зубы стучали, глаза сохли, а сердце отбивало, кажется, как в последний раз. Машины сигналили, кричали водители, щелкали камеры наблюдения, а мы летели по трассе словно уже были призраками, словно нам не грозила гибель. Картинка за окном превратилась в кашу. Мы неслись не к жизни, а прямиком к смерти, она была со всех сторон. Любое неаккуратное движение – и мы встретимся.
Я сжал сумку так сильно, что пальцы хрустнули. И вспомнил.
Пока Тоня обгоняла фуру за фурой, только и успевая уворачиваться от несущихся по встречке машин, истерично ей сигналивших, я шерстил по сумке, пытаясь найти нужную бумаженцию. Я отпихивал и кошелек, и телефон со скатанными в шарик наушниками, и просто какой-то мусор, который не выложил перед отъездом, и наконец-то нашел его. Нашу письменную договоренность.
– Тонь! Вот, ты же сама обещала! – воскликнул я, сделав такой глубокий и испуганный вдох на повороте, что чуть не задохнулся. – Смотри, я прочитаю. «Обязуюсь довезти Жданова Дмитрия Романовича до Москвы в целости и сохранности всех частей тела в сумме, а не по отдельности. По дороге обещаю разговаривать с ним, говорить правду, хотя бы иногда улыбаться и хорошо себя вести». – Я поперхнулся словами и закашлялся. – Говорить правду, Тоня! И довести меня живым! Ты пообещала! Ты подписалась! Неужели для тебя договоры ничего не значат?!
Эти слова на Тоню подействовали как-то уж очень странно. Она в одно мгновение покраснела, щеки ее покрылись пятнами словно от аллергии, губы сдулись в тонкую темно-красную дугу, а широкие и почти черные брови будто бы не сговариваясь постарались встретиться на середине лица. Тоня как бык на испанском родео злобно выдохнула через нос горячий воздух и резко, чуть