Под новогодней елкой – старая любовь. Елена Эйхен
я открыла дверь шире и взялась за ручку чемодана, всем видом показывая, что собираюсь войти. – Кто еще здесь остался?
– В нашем подъезде – только я. В соседнем – баба Вера с внуками. В третьем – Борис с семьей.
Нога зависла над порогом, когда я услышала это имя, но взяв себя в руки, я вошла в квартиру и оборачиваясь, сказала: – Спокойной ночи!
Эд пристально на меня посмотрел.
– И тебе.
Я захлопнула дверь.
Глава 2
Пройдя внутрь, я включила свет и обрадовалась, что лампочка загорелась. Все-таки здесь давно никто не появлялся, и меня мог ожидать любой сюрприз. Но радость моя оказалась напрасной, и уже в следующее мгновение свет моргнул и потух. Я вынула из сумки карманный фонарик, который прихватила на такой случай и зажгла. Затем, оставив чемодан в маленькой прихожей, завешенной старой одеждой разной масти, я прошла на кухню.
В доме царила тишина. Небольшая комнатка, обставленная совершенно стандартно, тоже не освещалась, но зато здесь было тепло – отопление работало исправно. В воздухе ощущался легкий запах сушеной мяты. На квадратном столе лежали два тюбика акварельной краски. Я наклонилась ближе, чтобы разглядеть название: ганза желтая. Мама когда-то учила меня рисовать, и именно это вдохновило меня стать дизайнером. Похоже, она оставила краску, переезжая. Впрочем, в новом месте у меня было столько дел, что рисовать пришлось ей одной.
Я положила тюбик на место и, выйдя из кухни, прошла в небольшую гостиную. К счастью, свет здесь включился.
Между двумя окнами с деревянными рамами стоял стол, накрытый тряпичной скатертью, с двумя венскими стульями по бокам. На столе виднелась старая лампа с облупившейся краской, освещенная лунным светом, пробивавшимся с улицы. Я выглянула в окно – снег, наконец, прекратился, небо очистилось.
На скатерти выделялись несколько пестрых акварельных пятен. Я опустилась на один из стульев и начала медленно водить взглядом по краям засохшей краски, будто разгадывая узоры. Глаза постепенно начали слипаться, но я встрепенулась. Рано засыпать.
Возле настольной лампы лежала потрепанная тетрадь. Я машинально взяла ее и пролистала несколько страниц: рецепт ягодного пирога, засушенные листья, короткие и длинные записи витиеватым почерком. Мой дневник, который я категорически запретила маме брать с собой. Начиная с середины, большая часть записей была посвящена Эду и тем временам, когда мы только познакомились, после его переезда в соседнюю квартиру вместе с родителями.
Я захлопнула блокнот, напоминая себе, что вспоминать об Эдике я вовсе не собираюсь. Наша история закончилась в тот день, когда я два часа простояла у него под дверью в надежде, что он выйдет и я смогу объяснить, что ничего у меня с Борисом не было. Он все придумал специально, чтобы нас разлучить.
Чтобы отвлечься, я направилась в мамину спальню. Включив ночник, присела на кровать. У изголовья стояла старинная этажерка, на которой теснились запылившиеся книги, свечи, вазочки и разные мелочи. Протянув руку к первой попавшейся книге, я случайно задела стеклянную