Элевсинские и вакхические мистерии. Томас Тейлор
что явствует из следующего примечательного отрывка на дорийском диалекте, сохраненного Клементом Александрийским в «Строматах», книга III.«Μαρτυρεοντα δε και οι παλαιοι ϑεολογοι τε και μαντιες, ὡς δια τινας τιμωριας, ἁ ψυχα τῳ σωματι συνεζευκται, και καϑαπερ εν σωματι τομτῳ τεϑαπται.» i. e.
«Древние богословы и жрецы16 также свидетельствуют, что душа соединяется с телом как бы для наказания;17 и поэтому погребена в теле, как в гробу». И, наконец, сам Пифагор подтверждает вышеупомянутые настроения, когда прекрасно замечает, согласно Клементу в той же книге, «что все, что мы видим, когда бодрствуем, есть смерть; а когда спим, сон». θανατος εστιν, οκοσα εγερϑεντες ορεομεν· οκοσα δε ευδοντες, ὑπνος.
Но то, что мистерии оккультно обозначали эту возвышенную истину, что душа, будучи слитой с материей, пребывает среди мертвых как здесь, так и в будущем, хотя и следует в необходимой последовательности из предыдущих наблюдений, все же неоспоримо подтверждается свидетельством великого и истинно божественного Плотина в Эннеаде I., книга viii. «Когда душа, – говорит он, – нисходит в род (из своего первого божественного состояния), она приобщается к злу и проходит большой путь до состояния, противоположного ее первой чистоте и целостности, быть полностью слитой с которым – не что иное, как погрузиться в темную трясину». И снова, вскоре после этого: «Душа, таким образом, умирает настолько, насколько это возможно для души, и смерть для нее – это, будучи крещенной или погруженной в настоящее тело, опуститься в материю18 и быть полностью подчиненной ей; и после выхода оттуда лежать там, пока она не восстанет и не отвернет свое лицо от отвратительной грязи. Именно это подразумевается под засыпанием в Аиде тех, кто туда попал»19.
Γινομενῳ δε ἡ μεταληψις αυτου. Γιψνεται γαρ πανταπασιν εν τῳ της ανομοιοτητος τοπῳ, ενϑα δυς εις αυτην εις βορβορον σκοτεινον εσται πεσων. – Αποϑνησκει ουν, ως ψυχη αν ϑανοι· και ὁ ϑανατος αυτῃ, και ετι εν τω σωματι βεβαπτισμενη, εν ὑλῃ εστι καταδυναι, και πλησϑηναι αυτης. Και εξελϑουσης εκει κεισϑαι, εως αναδραμῃ και αφελῃ πως την οψιν εκ του βορβορου. Και τουτο εστι το εν ᾁδου ελϑοντα επικατα δαρϑειν.
Здесь читатель может заметить, что неясная доктрина Мистерий, упомянутая Платоном в «Федре», о том, что неочищенная душа в будущем состоянии погружается в трясину, прекрасно объяснена; в то же время наше утверждение об их тайном смысле не менее существенно подтверждено.20 Подобным же образом тот же божественный философ в своей книге о Прекрасном, Эннеада, I.., vi., объясняет басню о Нарциссе как эмблему того, кто устремляется к созерцанию разумных (феноменальных) форм, как если бы они были совершенными реальностями, в то время как они не более чем прекрасные образы, появляющиеся в воде, ложные и тщетные. «Следовательно, – говорит он, – как Нарцисс, ухватившись за тень, погрузился в поток и исчез, так и тот, кто пленяется прекрасными телами и не выходит
Греческое manteis – более правильно – пророки, те, кто исполнен пророческой мании или эвтеизма.
Правильнее: «Душа привязана к телу как бы в наказание», так как преступников прикрепляли к другим или даже к трупам. См. Послание Павла к римлянам, vii, 25.
Греческое ὑכח, материя, которая, как предполагается, содержит все отрицательные принципы жизни, порядка и добра.
Этот отрывок, несомненно, отсылает к древней и прекрасной истории о Купидоне и Психее, в которой Психея, как говорят, засыпает в Аиде; и это из-за необдуманной попытки созерцать телесную красоту: наблюдение Плотина позволит глубокому и созерцательному читателю раскрыть большую часть тайн, содержащихся в этой элегантной басне. Но еще до Плотина Платон в седьмой книге своей «Республики» утверждает, что те, кто не способен в настоящей жизни постичь идею блага, после смерти спускаются в Аид и засыпают в его мрачных чертогах. «Тот, кто не в состоянии с помощью своего разума определить идею блага, отделяя ее от всех других объектов и пробиваясь, как в битве, через все виды аргументов; пытаясь опровергнуть не по мнению, а по сути, и проходя через все эти диалектические энергии с непоколебимым разумом; – тот, кто не может достичь этого, не скажете ли вы, что он не знает ни самого блага, ни чего-либо, что правильно называется благом? И разве вы не утверждаете, что такой человек, когда он воспринимает какой-либо определенный образ реальности, воспринимает его скорее через посредство мнения, чем науки; что в настоящей жизни он погружен в сон и общается с заблуждением сновидений; и что прежде чем он будет пробужден к бдительности, он спустится в Аид и будет погружен в глубокий сон». Генри Дэвис переводит этот отрывок более критично: «Разве не то же самое можно сказать о благе? Тот, кто не может логически определить его, абстрагируя идею блага от всех других и принимая, как в поединке, один противоположный аргумент за другим, и не может перейти к неизменным доказательствам, стремясь успокоиться не на основании мнения, а на основании истинного бытия, – такой человек не знает ни самого блага, ни какого бы то ни было блага; И если он достиг какого-либо знания о благе, мы должны сказать, что он достиг его по мнению, а не по науке; что он спит и грезит о своей нынешней жизни; и прежде чем он проснется, он сойдет в Аид и там будет глубоко и совершенно усыплен. « vii. 14.
Phזdo, 38. «Те, кто учредил для нас мистерии, похоже, намекнули, что тот, кто придет в Аид неочищенным и не посвященным, будет лежать в грязи; но тот, кто придет туда очищенным и посвященным, будет жить с богами. Ибо много носителей жезла или тирса, но мало тех, кто вдохновлен».