Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способы объяснения системного провала. Стефан Хедлунд
интеллектуалы начали нападать также на «монополистический капитализм»[217]. Хотя все эти понятия были обязаны своим появлением конфликту между капитализмом и социализмом, после краха централизованного планирования ученые также начали исследовать «вариации капитализма» внутри мира несоциалистической рыночной экономики. В таких исследованиях «экономически либеральные» страны сравнивались с «экономически координируемыми», и основным предметом изучения были страны с развитой рыночной экономикой и разным институциональным устройством[218].
В то время как на эти разнообразные темы было сказано немало интересного, все они имеют общую отправную точку: существование экономической системы, ориентированной на рынок. Использование ярлыков послужило не тому, чтобы привлечь внимание к основам рынка как такового, а тому, чтобы начать нормативную дискуссию о государственном вмешательстве.
Мы не собираемся сейчас разбираться ни с нормативными аспектами того, какую политику надо вести в отношении свободных рынков, ни с преимущественно политическим вопросом о том, какие страны можно по праву назвать рыночными для целей мировой торговли. Нас интересует, скорее, базовое понимание того, что составляет рыночную экономику, и изучение того, что необходимо для экономического успеха.
Как еще будет подробно рассказано в главе V, рынки существуют везде и в любых условиях, даже при самых негибких формах централизованного планирования. Даже в Албании времен правления Энвера Ходжи, возможно, самой репрессивной из всех европейских коммунистических стран, и в Северной Корее времен Ким Чен Ира можно найти элементы добровольного горизонтального обмена. Таким образом, отправной точкой спора об очевидном различии между системами должна быть не формальная дихотомия плана и рынка, но, скорее, специфический набор способов государственного вмешательства, из-за которых в рынки той системы, которая стала называться командной экономикой, внедрились крайне своеобразные нормы[219].
Чтобы оценить важность формирования таких норм, вспомним слова Алека Ноува о «возможном социализме», о том, что «если предположить, что все будут идентифицироваться с четко понятным общим благом, то конфликт между общим и частным интересом, а также сложные вопросы централизации/децентрализации можно считать несуществующими»[220]. Короче говоря, если бы Коммунистическая партия действительно преуспела в создании породы «советских людей», то командная экономика, возможно, могла бы сработать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney,
Baran P.A., Sweezy P.M. Monopoly Capital: An Essay on the American Economic and Social Order. New York: Monthly Review Press, 1966.
Hall P.A., Soskice D. An Introduction to Varieties of Capitalism // Hall R, Soskice D. (eds). Varieties of Capitalism: The Institutional Foundations of Comparative Advantage. Oxford: Oxford University Press, 2001.
Понятие «командная экономика» впервые приведено в работе: Grossman G. Notes for a Theory of the Command Economy // Soviet Studies. 1963. Vol. 15. No. 2. P. 101–123.
Nove A. The Economics of Feasible Socialism. London: George Allen & Unwin, 1983. P. 10.