Змееносец. Михаил Егин
Со студентами они спустились к дежурке, и стоило бывшей пассии завопить, он молча развернулся и ушёл, а коллега моментально «принял» скандалистку и препроводил её в камеру. Через восемь часов, когда Малыгин решил, что хватит, женщину отпустили, на прощание выписав ей административный штраф на три тысячи рублей (по максимуму на то время) за нарушение общественного порядка с отягощающими обстоятельствами. К счастью, эта была самая неадекватная. Остальные ограничивались звонками на трубку, на которые он не отвечал.
Странно, но намного дольше ему удавалось жить с РСП‑шками, «разведёнками с прицепом», одинокими женщинами, у которых были дети. Эти сначала радовались, что нашли отца для своего ребёнка, охотно после нескольких встреч соглашались переехать к нему домой. Таких у него было четыре. Он предпочитал женщин с маленькими сыновьями. С девочками он терялся, не знал о чём говорить, во что с ними играть. С мальчишками он возился всё свободное от службы время, водил на спортплощадку, бегал с ними по утрам, выпадал свободный день – учил рыбачить на озере. Их матери были довольны. Поначалу. Потом начинались проблемы. Они переставали его интересовать, служба оставляла мало времени, и всё своё внимание он уделял их сыновьям. Женщины мстили. Они переставали давать ему детей, постоянно держали их при себе. Мальчишки протестовали, тянулись к нему. Их матери скандалили и уходили. Даже Ольга Горелко, его бывшая одноклассница, с которой он сошёлся после её развода, уж на что умная вроде бы была, а закончила тем же – молча забрала своего рыдающего пятилетнего Максимку и ушла. Но у неё хоть достало ума и совести не скандалить при ребёнке. Остальные вели себя хуже. У одной даже хватило наглости потребовать, чтобы он оставил ей свою квартиру, чтобы не травмировать Стасика, который тут уже прижился. Стасик, большеглазый вихрастый пятиклассник, обожавший футбол и походы в зоопарк, к счастью, при их разговоре не присутствовал. Да и разговора не получилось. Услышав такое требование, Малыгин молча достал из сейфа хранившийся у него дома травматический пистолет и, вытянув руку так, чтобы, упаси боже, не попасть резиновой пулей в потерявшую всякие жизненные ориентиры бабу, выстрелил у неё прямо над ухом. Из квартиры она вылетела моментально, оставив все вещи. Их он потом аккуратно упаковал и выставил в коридор. На следующий день они исчезли. Хотелось надеяться, что ими не поживилась уборщица.
Неудачи в личной жизни он компенсировал на службе. Стремление навести справедливость никуда не делось, хотя внешне он его и не проявлял. Приговоры преступникам, которых он ловил, поражали его своей мягкостью. Многим подонкам, на розыски которых он тратил недели и даже месяцы, гуманные судьи, приняв во внимание сто одно смягчающее обстоятельство, назначали порой условное наказание, и эти выродки выходили на свободу прямо из зала суда! Он чувствовал себя Сизифом, вкатывающим на гору постоянно срывавшийся обратно в пропасть камень. Тогда его, уже закончившего заочно местный МВД‑шный