Период распада. Яна Дворецкая
Ждать пришлось недолго: к моменту, когда Юля написала Игорю, тот, видимо, сразу выехал, так как через двадцать минут Юля уже увидела из окна, как чёрный «Лексус» ехал по дороге в сторону дома.
Миша вышел проводить Юлю, довёл до машины, поцеловал и помахал Игорю и Юлиной маме. Юля обрадовалась, увидев маму, уже предвкушала, как по дороге расскажет ей всё. Но мама заговорила первая, как только они снова выехали на трассу и машина загудела мерно по асфальту:
– Тётя Миши – это та, что с короткой рыжей стрижкой?
– Да, а ты откуда знаешь? – удивилась Юля.
– Какая-то женщина из того дома, откуда вы вышли, всё разглядывала нашу машину. Я так и подумала, что это она, – ответила Ольга и добавила: – Смотрела как-то зло, будто была чем-то недовольна. Что вы там натворили?
Юля озадаченно посмотрела на маму:
– Да ничего. Мне казалось, мы отлично посидели.
8
Девятнадцатилетняя Ольга не видела себя в роли матери, но жизни было на это наплевать. Неделю назад она сходила к гинекологу и узнала, что её задержка – совсем не задержка. С тех пор она не жила, а только смотрела, как живут другие, скользила призраком по дому и по району своему, Сортировке, где стоял их одноэтажный барак. Ещё год учиться: ну и куда теперь со всем этим? Ольга слишком много терпела, чтобы всё пошло прахом.
Она уже училась на банковского работника в Орле. Каждое воскресенье шесть часов тряслась в автобусе по разбитой дороге. В будни до вечера просиживала в холодной библиотеке, так как в общаге находиться было невозможно.
Её соседкой была деваха откуда-то из-под Орла, с неизменной жвачкой за щекой и с претензией к миру. И вроде бы ничего, таких и в Сортировке хватало, но ведь с ней ещё проживал её парень. По утрам, когда соседка крутила волосы на плойку, он лапал её и противно мурчал, а потом ещё вся комната превращалась в лабораторию для химопытов: соседка забрызгивала лаком свои букли, и у Ольги начинало до слёз чесаться в горле.
Правилами женской общаги сожительство с мужчиной, конечно же, было запрещено, и парня гоняли, когда замечали, но чаще ему удавалось улизнуть от вахтёрши. Сама же Ольга его не сдавала, хоть и много раз хотела. Только однажды она так расхрабрилась, что спросила у соседки, не они ли оставили ложку в её варенье, на что та цокнула и адресовала вопрос этому своему, и они начали смеяться. «Ты за кого нас принимаешь?» – говорила соседка сквозь смех. Ольга почти расплакалась от их насмешки и после этого как-то собралась и твёрдо решила молча дотерпеть до конца учёбы, всё равно последний курс.
Ольга умела терпеть. Она терпела многое в своей жизни: учёбу в Орле ради перспективной работы, мужа ради мести бывшему. А теперь ещё надо будет терпеть и огромный живот? Пелёнки-распашонки? Нет, на это сил уже не было.
Ольга детей любила, только конкретно этого своего – нет. С детства она хотела стать учителем и с удовольствием возилась с детьми во дворе. Но жизнь не для удовольствий, пора было повзрослеть и начинать бороться за своё место под солнцем. Так, как боролись её мама и бабушка. Отец напивался