Период распада. Яна Дворецкая
головой изо всех сил.
– Ну а как так получается? – усмехнулась врач. – Рожать боимся, что ли?
– У меня учёба, – растерянно произнесла Ольга.
– Понятно. Это тебе сколько? Девятнадцать? – врач посмотрела на Ольгу со злой иронией.
Ольга кивнула.
– Так, милочка. Иди-ка ты мне анализы сдай сначала, там посмотрим. Готовы они будут… – врач бросила взгляд на щенят. – Ну вот в конце месяца и будут готовы.
– А сдать когда? – растерянно посмотрела туда же, на щенят Ольга.
– А сдать… Завтра к восьми утра в лабораторию нашу приходи. Это двести второй кабинет. Принеси мочу, – она окинула Ольгу хитрым взглядом. – Там посмотрим.
Ольга попросилась в регистратуре на приём через две недели, а на следующий день, в пятницу, послушно явилась с баночкой мочи и сдавать кровь. После этого пошла на пары, отсидела, глядя в окно невидящим взглядом, заскочила в общагу за сумкой и поплелась на автобус, чувствуя онемение по всему телу.
***
Подъезжая к смоленскому автовокзалу, Ольга заметила Вадима. Как кипарис, он возвышался над толпой ожидающих, а рядом с ним, переступая с ноги на ногу, стояла мама Ольги, низенькая и плотная женщина в длинном стёганом пальто и в шерстяном платке на голове.
Ветер взъерошивал светло-русые волосы Вадика, из-под усов его свисала сигарета, и, о чём-то задумавшись, он пожёвывал её. Тяжелые мысли про беременность на время стянулись куда-то вглубь Ольги. Домой возвращаться всегда хорошо. А если бы можно было не уезжать…
Вадик и сестра Ольги не ценят того, что им не надо уезжать из родного дома, собачатся по любому поводу. Ольга знала, что сестра втихаря возмущается матери, что этот пришёл жить к ним в барак, хотя его-то мать живёт, как царевна, в трёхкомнатной квартире. Ольга знала и то, что мама никогда не намекнёт на такое ни ей, ни Вадиму. Для неё большое счастье, когда дети рядом.
Пока Ольга была на учёбе, Вадим стал для её мамы первым помощником: он колол дрова для печки, таскал сумки с рынка, приносил с завода, где работал, колбасу и мясо, проносил в прямом смысле слова на себе, закладывая в рукава и майку. Наталья Андреевна потом распродавала провиант среди знакомых, и на вырученное у них дома появлялось и масло, и сгущёнка. С Вадимом они точно стали жить лучше, легче.
– Давай сумку, – сказал Вадим, когда Ольга выходила из пазика, исчерченного чёрным льдом.
Ольга протянула ему спортивную сумку с одеждой, привезённой для стирки. Подошла мама, захотелось обнять её, но Ольга не стала, застеснялась.
– Пришли вот тебя встретить, – сказала мама. Она прикрывала рот рукой, словно мёрзла, но сильных холодов ещё не было.
Вместе они зашагали к остановке маршруток.
– Ты выходная или в ночь? – спросила Ольга у мамы.
– В ночь.
– Мёрзнешь, мам?
– Нет, это я так, – отмахнулась мама и тут же сменила тему: – Какая-то ты худющая.
– Чего это? – усмехнулся Вадик. – Вон, щёки торчат, как у эскимоса.
– Да не худющая я, мам. Ты ж мне сумки снаряжаешь. Где мне похудеть?
– А ты ешь? –