Ангелочек. Мари-Бернадетт Дюпюи
подняла руку, собираясь ударить сестру, но новые потуги не позволили ей этого сделать. Обезумев, она широко открыла глаза:
– О нет! Опять!
– Это отходит послед, плацента, – пояснила Анжелина. – А потом вы сможете вздремнуть.
Анжелина собрала в таз кровянистую темную массу и стала внимательно ее рассматривать.
– Похоже, все хорошо, – наконец сказала она. – Розетта, вылей это в канаву за домом. Я еще не закончила с твоей сестрой.
Анжелина занялась родильницей. Та показала, где лежит чистая простыня, и позволила себя вымыть, а затем перевязать грудь.
– Вот и все. Теперь я могу идти. Пошлите Розетту за доктором, если вечером поднимется температура. У меня нет лекарств, чтобы сбить ее.
– Спасибо, мадемуазель, что пришли! Я не хотела вас звать, но разве Розетту переубедишь…
– Она вас любит. Она боялась, что вы умрете. Бывает, женщины умирают при родах. И поэтому ваша сестра поступила более разумно, чем вы, Валентина.
С этими словами Анжелина стала одеваться. Но она вдруг как бы опомнилась.
– Возьмите, а то вы вся дрожите от холода, – сказала она, накрывая Валентину своей пелериной из овчины. – Прощайте! Умоляю вас, берегите себя!
С тяжелым сердцем Анжелина отодвинула занавеску. Мальчики с любопытством смотрели на нее. В их глазах Анжелина увидела глубокую печаль.
«Боже, какое грустное Рождество у этих несчастных! – подумала она. – А у меня с собой ничего нет!»
Смутившись, молодая женщина вышла на улицу. Было темно, шел густой снег. Розетта перегородила ей дорогу.
– Спасибо, мадемуазель Лубе! – воскликнула девочка-подросток. – Сейчас я верну вам ваш жакет.
– Не надо, оставь его себе. Это подарок. Отважишься ли ты пойти со мной? Я дам тебе еду для братьев и сестры. Сегодня вечером Валентине нужен суп и немного мяса.
Лицо Розетты озарила лучезарная улыбка. Девочка была очень хорошенькой, несмотря на грязь и выступающие скулы.
– Конечно, отважусь! Это избавит меня от необходимости наблюдать, как отец будет перед кюре строить из себя порядочного человека. Я каждый день молюсь, чтобы он не вернулся с мельницы.
– Никогда не надо желать людям смерти, – нравоучительным тоном сказала молодая женщина. – И все же я тебя понимаю. Он… трогал тебя?
– Пока нет. Ему хватает Валентины, – с ненавистью в голосе призналась Розетта.
Они пустились в обратный путь. Анжелина почувствовала себя немного увереннее, ступив на мост, освещенный газовыми фонарями. Перед ней лежал город, который она знала как свои пять пальцев, знала каждую мощеную улочку, каждый тупик, где в мае зацветали розы.
«Мама, не совершила ли я ошибки? – мысленно говорила Анжелина. – А вдруг пуповина закрутилась вокруг шеи по моей вине? Я перевернула ребенка, поскольку ты мне говорила, что ягодичное предлежание таит в себе много опасностей. О, мама, я так волновалась,