Иноки – воины России: шаги в бессмертие. Александр Александрович Зуев
задыхаясь от удушливой каменной пыли, застыли в растерянности. И тут случилось невозможное: горцы – мужчины, подростки, оголенные по пояс, с обритыми наголо головами, вооруженные только длинными кинжалами (другого оружия, кроме кинжалов и матыг, у них и не было), выскочили из-за огромных валунов и низко пригибаясь нырнули под лошадей, целясь в их незащищенное подбрюшье. В один миг сотни отборных монгольских скакунов забились в предсмертных судорогах, придавив упавших всадников, залив их кровью, засыпав резаными кишками. В следующий миг горцы уже резали глотки всадникам, едва успевшим натянуть всесильные луки. Несколько монгольских воинов пытались подняться вверх по крутым склонам, яростно отбиваясь от нападавших. Им даже удалось зарубить с десяток горцев. Но тем страшней была их смерть, поскольку они успели осознать, что разбудили такую ненависть, от которой нет спасения. Последний из оставшихся в живых, сотник в желтой епанче, знаменитый в монгольском войске лучник уверенно уходил вверх по склону. Навскидку бил из своего лука без промаха по преследователям, поднимаясь все выше и выше. Эту сцену увидел Тохта, взобравшийся по валунам с другой стороны завала, поскольку шел со следующей сотней, посланной вдогон погибающей, для перегона ожидавшейся обильной добычи.
Сотник бил расчетливо, поражая тех, кто приближался к нему, и медленно уходил вверх к спасительной верхней кромке завала. Один из горцев подхватил тело убитого стрелой подростка, со скорбным криком выставил его перед собой и с нечеловеческой силой, прыжками, стал приближаться к лучнику. Тот заметно занервничал, стрелял уже не так точно, бессмысленно тупо пробивая уже поверженное тело. Преследователь последним рывком настиг его, выбил лук и сжал костистые ладони вокруг горла. Грабитель захрипел, забился в предсмертной судороге; кровавыми пузырями пошла пена из сведенного гримасой смерти рта.
Таким Тохте запомнился финал этого побоища. Тогда он по-настоящему усомнился в могуществе Ясы, в непобедимости монгольского войска. Сомнение породило крамольные мысли и поставило ряд вопросов о праведности незыблемых правил кочевой империи, пришло внутреннее перерождение, поиски нового жизненного пути на острой грани жизни и смерти.
Тохта вел свое повествование шепотом, маскируя за обычными фразами безумную кровавую судьбу своего народа, чья трагическая история слилась с трагедией горцев. Старался не описывать кровавых подробностей. Но сам смысл и трагедии его рассказов запали глубоко в душу, меняя привычное видение мира и людей.
Помолчав, он сказал:
– Ты, Данила, умный, ты умеешь управлять своим умом и другими людьми. Ты видишь будущее. Я пойду за тобой, поскольку для меня, да и для других, кто пойдет за тобой, это единственный путь продолжения жизни в этом сумасшедшем мире. Ты придумаешь и, наверное, уже придумал, как нам вырваться из западни, в которую мы все попали.
В самом деле, у Данилы родился спасительный план, он предложил выбрать пару десятков