Далекое море. Кон Джиён
напротив него. На это место ее усадила стеснительная подруга Ханна, которая на тот момент уже была безнадежно влюблена в этого юношу, поэтому ее лицо, обычно довольно флегматичное, заливалось краской всякий раз, когда их взгляды пересекались. Еще до отправления, на станции Чхоннянни, он ненадолго отлучился по делам, вручив свою сумку Ханне, которая тут же покраснела как рак, словно на нее опрокинули бутылку с красным вином. Чувствуя это, подруга в волнении спрашивала: «Михо, у меня все лицо горит, да?» – и из-за переживаний ее лицо алело еще больше. Что до нее, то она видела его впервые. Совсем недавно переехав сюда и присоединившись к группе старшеклассников при католической церкви, она ведать не ведала, что он местный и первый семинарист на районе.
Она до сих пор помнила свои первые ощущения от встречи с ним. И даже по прошествии лет при виде белого одуванчика среди желтых собратьев ей сразу вспоминался его образ. Белый одуванчик, белоснежная льняная скатерть, белая ромашка или белая космея. Большие выразительные глаза и худощавая фигура, подчеркивающая и без того высокий рост. Недаром она сравнивала его с утонченными цветами: от всего его облика веяло изяществом.
Казалось, он не торопился мужать, и, быть может, именно эта его «не вполне созревшая мужественность» подкупала их, девчонок-старшеклассниц, и внушала к нему доверие. Лучившиеся улыбкой глаза и заправленная в черные брюки белая рубаха – непременный атрибут семинаристов – довершали идеальный образ. Большинство парней тогда ходили в джинсах, замызганных кроссовках и с длинными лохмами, поэтому, наверное, его опрятно-подтянутый вид – белая рубашка, черные брюки и черные же туфли вкупе с аккуратной короткой стрижкой – привлек и ее внимание.
Была ли это любовь с первого взгляда? Пожалуй, да. А то зачем бы ей, оказавшейся благодаря подруге прямо напротив, безмолвно сверлить его взглядом, явно пытаясь таким образом привлечь к себе внимание? Теперь-то она понимала, что это было чистой воды обольщение, бесхитростное в своей невинности. И в его глазах ее душа уже прочитала… что он, как и она, понемногу в нее погружается, – они оба постепенно проникались друг другом, как бы становились единой сущностью… И еще она знала, что эта любовь будет достаточно болезненной, чтобы ярчайшей искрой воспламенить ее жажду к литературе. Подумать только, что за ирония судьбы: приблизившись к запретной двери, дать зарок в нее не входить…
В шестнадцать лет внимательное многочасовое исследование своей персоны перед зеркалом убедило ее в том, что пусть нос чуток и подкачал, зато огромными черными глазами вполне можно было гордиться. И близкая подруга Ханна укрепила ее в этом мнении, уверяя, что нос не так уж и плох, но, конечно же, не идет ни в какое сравнение с прелестными глазами. Вот тогда-то и созрело решение: если кто-то из парней ей понравится, она будет пристально в него вглядываться.
Студент первого курса, он был первым, на кого она, старшеклассница, чье тело уже успело сформироваться, целенаправленно устремила взгляд своих прелестных глаз. И ничего не было противоестественного в том,