Двенадцать ступенек в ад. Борис Дмитриевич Дрозд
замыслил? Почему заведомо записал Гамарника во враги и предатели, ведь он не был даже допрошен и на него дали только «признательные показания», далеко не очевидные? А на мертвого уже теперь можно все валить. Связь с Якиром и Путной, что вменялось Гамарнику как вражеские устремления и намерения, разве это факты для подозрения и ареста? Не шарахаться же Гамарнику от старых товарищей – Якира и Путны. Значит, Сталину так выгодно и нужно? Непонятно и странно».
И уже потом, в гостинице, Дерибас ожидал, что его арестуют. Быть может, с часу на час. Сталин никому не верит, по словам Ежова. Тем более верить ему нельзя. Чтение стенограмм военного совета многое сказало Дерибасу. В кошки-мышки играет с людьми, это в его манере – арестовывать людей, когда они в дороге, на перекладных. Даст новое назначение, обнадежит человека, тот отправится в дорогу, а тут его – цап! Якир арестован в поезде по дороге в Москву, к месту нового назначения, Уборевич арестован тоже в дороге, в поезде. Сангурского схватили на вокзале в городе Кирове. Прямо какая-то мания хватать людей на ходу, как будто они куда-то убегут. Зачем так делается? Что за иезуитство? Хватать человека прилюдно, на глазах у всех, человека военного, немолодого, при наградах и в большом звании, надевать наручники, конвоировать его? Это чтобы ударить по самолюбию, унизить, втоптать в грязь, сразу раздавить.
– Как прошла аудиенция, Терентий Дмитриевич? – спросил Дерибаса по возвращении его адъютант Соловьев.
– Хорошо прошла, возвращаемся домой. Собери-ка мне вещички по-походному: мыло, полотенца, белье, носки, расческу, помазок, бритву, сбегай вниз, папирос купи побольше, про запас, бумаги, карандашей, отточи их, – приказал он адъютанту. – Простой махорки купи пачек десять. Пожалуй, двадцать купи. Сложи все отдельно. В туристическом магазине купи рюкзак.
– Куда-нибудь собрались, Терентий Дмитриевич?
– Да, собрался…туда, куда добровольно не ходят.
– Не понял вас.
– Времена такие, что надо быть готовым ко всему.
– Разве вам грозит арест? – опешил адъютант.
– Всего можно ожидать.
– Да туда вы всегда успеете собраться! – с улыбкой произнес Соловьев.
– А если меня схватят, как Сангурского, на вокзале, на аэродроме или как Уборевича с Якиром – в поезде? Я тогда вещички свои не успею собрать, негде будет их взять. А рюкзак мне не помешает. Да, и еще вот что: свяжись с управлением, пусть узнают, летит ли в ближайшие дни транспортный на Дальний Восток, договорись, чтобы взяли на борт двоих, самолетом полетим, домой быстрей надо…Разузнай, куда летит, сколько и где дозаправки. И чтобы скоренько мне вещи собрал! Одна нога здесь – другая там.
– Будет исполнено, Терентий Дмитриевич, – без особого энтузиазма проговорил адъютант.
Адъютант был огорчен и разочарован этим решением своего начальника. Все-таки поезд для него – это рай, семь, а то и восемь дней отдыха, ничего не делать, пить пиво в ресторане, балагурить и ухаживать за хорошенькими пассажирками,