Двенадцать ступенек в ад. Борис Дмитриевич Дрозд
было достаточно самообладания, чтобы справиться с волнением.
– Руководство НКВД по Дальневосточному краю не располагает такими сведениями, товарищ Сталин, – отвечал Дерибас. – Наша агентура внедрена во все возможные партийные и советские, хозяйственные организации, во все подразделения армии и флота, в Амурскую флотилию, в Амурское речное пароходство. Никаких компрометирующих материалов на товарища Крутова у нас нет. Любые заговорщицкие настроения в армии и среди партийных руководителей были бы тотчас же известны руководству НКВД.
Сталин опять прошелся до окна и, вернувшись, неторопливо, как бы смягчившись, продолжил, обращаясь к Ежову и Дерибасу:
– Как же так получается, товарищи чекисты, что никто не знает, чем занимался вне служебного или в служебное время бывший начальник политуправления Красной армии? Как же у нас работают органы безопасности? Не понимаю. Вы, товарищ Дерибас, ничего не знаете о заговорщицкой деятельности Гамарника и Крутова, а органам безопасности Дальневосточного края ничего не известно о заговорщицкой деятельности высших его руководителей и половины высшего состава Дальневосточной армии? Вы, товарищ Дерибас и вы, товарищ Ежов, вместе с товарищем Фриновским ничего не знаете о предателе Гамарнике и его связях, отношениях с другими людьми, его занятиях, его личной жизни. Что это за личность такая таинственная, что органы безопасности ничего не могут сказать о ней Политбюро? Проглядели под своим носом злейшего врага. С кого же Политбюро при необходимости должно спросить в таком случае? Я не понимаю. Разбуди вас ночью, товарищ Дерибас и вас товарищ Ежов, и вы должны ответить Политбюро на любой вопрос, касающийся членов правительства, членов Политбюро, членов ЦК и других руководителей, членов их семей и ближайшем окружении. На любой вопрос (жест рукой с трубкой). Разве Политбюро не правильно излагает суть чекистской работы, товарищ Ежов?
– Абсолютно правильно, товарищ Сталин, – ответил Ежов, так же быстро поднявшись.
– Вот именно. В этом суть чекистской работы.
Сталин снова принялся расхаживать, покуривая свою трубку и, казалось, обдумывая какой-то очередной вопрос.
– А что там за пьяные сборища, которые устраивает на своей квартире в Хабаровске комкор Калмыков ? – неожиданно спросил Сталин. – Что это за музыкально-литературные вечера для военных? – В голосе его послышалось раздражение. – Чуть ли не весь Хабаровск на них собирается. Разве в Хабаровске военным негде собираться, как только у Калмыкова? Разве там нет Дома Красной армии, куда мы посылаем с концертами лучших артистов и музыкантов советской страны? – спросил Сталин, недобро прищурившись.
«Все знает, все ему известно!» – мелькнула у Дерибаса мысль.
– Я полагаю, товарищ Сталин, что не стоит этим калмыковским музыкальным вечерам придавать какое-то политическое значение. Люди культурные собираются в неофициальной обстановке… Песни, обычные, досужие разговоры, сплетни, выпивка.
– А не ведут ли в квартиру Калмыкова