О поэзии и науке, о себе и других…. Владимир Захаров
о Сахарове, воспоминания МЛ много дают для понимания его личности. Большая часть мемуаров о Сахарове страдает некоторой сухостью и схематизмом, может быть потому, что это воспоминания не столько друзей, сколько соратников – сначала по работе над атомным оружием, потом по диссидентству и по государственной деятельности. По свидетельству МЛ, у А.Д. Сахарова вообще было мало друзей (как и учеников по науке). Может быть, здесь сказывалось то отчуждающе исключительное, уникальное положение, которое с молодых лет Андрей Дмитриевич занимал в нашем обществе. Даже МЛ, несмотря на свою огромную открытость дружбе, называет себя только «старым университетским товарищем» Сахарова. Скорее всего, это излишняя скромность. Во всяком случае, ни один другой «старый университетский товарищ» не нашел в себе смелости четырежды навестить опального Сахарова во время его ссылки в Горький.
В своих воспоминаниях МЛ мало касается научной и общественной деятельности Сахарова. Но зато из них мы узнаем, что несмотря на некоторую замкнутость, Андрей Дмитриевич был обаятельным и не только благородным, но и отчасти наивным и трогательным человеком, обладавшим знаниями, о которых трудно было догадаться. Например, он был, можно сказать, профессиональным пушкинистом (воспоминания озаглавлены «Прогулки с Пушкиным»). Знал всего Пушкина наизусть, был осведомлен о малозначительных обстоятельствах его жизни, прекрасно представлял себе обстановку и быт пушкинского времени. Такие детали особенно важно знать сегодняшней молодежи. Самой характерной чертой российской культуры является ее «избыточность», стремление самых ярких ее представителей приобретать огромные объемы знаний, которые они не надеются и не стремятся использовать каким-либо прагматическим образом. Эта избыточность в высшей степени была у М.Л. Левина и – как мы узнаем из его воспоминаний – у А.Д. Сахарова. Сохранится ли традиция этой избыточности в будущих поколениях? От этого, на самом деле, зависит наше будущее.
В жизни Михаила Львовича немалую роль сыграл короткий, но очень насыщенный «ташкентский» период. В первые годы войны в Ташкенте размещался не только Московский университет. Сюда была эвакуирована большая часть столичной литературно-художественной и научной элиты. Здесь жили Михоэлс, Алексей Толстой и Всеволод Иванов, а также Анна Ахматова, Надежда Мандельштам и многие другие. Молодому Мише Левину посчастливилось быть интегрированным в жизнь этого круга, и можно предположить, что именно воспоминания о Ташкенте составляли основную массу уничтоженного в Тюмени литературного материала. О том, что там могло содержаться, можно догадываться, прочтя более поздние, краткие, но очень насыщенные воспоминания о Б.Л. Пастернаке и С.Б. Веселовском, в которых звучит ташкентская тема.
Прекрасные воспоминания о Пастернаке не стоит комментировать. Их просто должен прочесть каждый, кто любит этого поэта. Лаконичные же воспоминания о знаменитом историке С.Б. Веселовском вызывают размышления.