Свечи на ветру. Григорий Канович
Генех сорвал пучок травы, стер с надгробия надпись и сказал: – На сегодня, дружочек, хватит.
Азбуку я одолел быстро, но над счётом Генех Рапопорт бился со мной долго, пока я наконец не уразумел, что это за штука число, от которого, как он сам уверял, все зависят: дурак и умный, богатый и нищий:
– Вон на той ветке качаются две вороны, – говорил Рапопорт. – Ежели к ним прилетят еще две, сколько их будет?
– Две, – отвечал я без запинки.
– Не спеши. Подумай.
– Две.
– Почему?
– Потому, что те две, которые качаются на ветке, либо прогонят их, либо сами улетят.
– Да-а, – скреб в затылке Рапопорт. – Возьмем другой пример. В том ряду шесть надгробий. Ежели мы два отнимем, сколько останется?
– Все останутся.
– Неправда.
– Правда. Надгробия нельзя трогать.
– О Господи, – потел Генех Рапопорт. – Разве я предлагаю их трогать? Я предлагаю отнять.
К концу лета Генеху Рапопорту все же удалось вдолбить мне в голову, что все вещи на свете можно сложить и отнять, не сдвинув их с места, и я стал в уме складывать все, что попадалось на глаза.
Во-первых, я сложил все могилы на кладбище: вместе с заросшими получилось двадцать раз по сто; потом подсчитал ворон на ветках, и их вроде было двадцать раз по сто, за точность не ручаюсь, так как они страшно похожи, и я мог напутать.
Когда пришло время рассчитываться с Генехом, я набрался храбрости и спросил у него:
– Разрешите вам, ребе, задать вопрос?
– Попробуй.
– Вы, должно быть, знаете, за что посадили в тюрьму моего отца Саула?
– Догадываюсь.
– Никто мне не говорит правду, – пожаловался я.
– А правду никто и не знает, – ответил Рапопорт. – Или не хочет знать.
– Про моего отца?
– Про все на белом свете, – сказал Рапопорт. – Ибо правда, дружочек, сестра печали.
– За что же, по-вашему, его посадили?
– Видишь ли, твой отец вознамерился совершить чудо.
– Какое чудо?
– Изменить мировой порядок. Ни больше ни меньше.
– А что такое мировой порядок?
– Мировой порядок? – Рапопорт расстегнул сюртук. – Мировой порядок – это прежде всего полицейский участок.
– Мой отец Саул хотел, чтобы были другие полицейские?
– Что-то в этом роде…
– Хорошие?
– Хороших полицейских не бывает. – Генех почесал тощий, как штакетник, бок. – Когда твой отец Саул вернется, он сам тебе обо всем расскажет. Только не говори ему про свое желание стать птицей.
– Почему?
– Что такое птица по сравнению с полицейским участком? Два беспомощных крыла. У тебя есть божий дар, дружочек. Следующим летом, если только буду жив, мы займемся с тобой всерьез. Я снова приду сюда, чтобы подготовить тебя для поступления в школу. Мои ученики сплошь олухи. Все они хотят стать лавочниками, подрядчиками, маклерами, коммивояжерами. Но ни одному в голову не приходит взмыть в поднебесье. Ежели буду жив, обязательно приду сюда. Бож�