Как вырасти нормальным в ненормальной среде. Александра Юрьевна Дорофеева
в пятый класс, а брат во второй. Тогда не было четвертого класса, из третьего сразу перескакивали в пятый. Отец часто напивался и приходил за полночь. Мы жили в двухэтажном восьмиквартирном доме, на втором этаже, в квартире номер шесть. Когда он возвращался домой, я всегда просыпалась от стука входной двери в доме на первом этаже. Мы с братом в это время обычно уже спали, всё на той же двухъярусной кровати, я снизу, а брат наверху. От страха у меня всегда начинало быстро стучать сердце, когда я слышала, как внизу хлопает дверь, уже понимала, что идет отец, он пьяный, и сейчас будет скандал с мамой, а потом, возможно, он придет к нам в комнату и начнет будить брата, а я, как обычно, притворюсь, что сплю. Отец часто так делал: пьяный, будил брата и заставлял его отжиматься на кулачках, так было всегда, когда он был нетрезвый, почему он так поступал, я не знаю, до сих пор не могу понять, вроде бы он его сын, его кровь, его ребенок, почему он был так жесток?
На самом деле отец был к нему придирчив, меня он не трогал, а вот брата всегда задевал, и опять повторял эти фразы:
– Хватит смеяться, мне не нравится, как ты смеешься.
Часто заставлял его отжиматься на кулачках, особенно когда был выпивший, а выпивал он часто.
Помню, когда брат возвращался из школы и с порога говорил мне шепотом:
– А папа дома?
Отца дома не было, но я язвительно отвечала:
– Дома, дома.
И смеялась над ним. Мне хотелось посмотреть на его реакцию, как он будет дрожать от страха, что ему сейчас влетит, просто так, без повода, потому что так было всегда, у отца причина найдется.
Я была очень безжалостна к брату. А он был очень добрым. Когда делали сюрприз папам на 23 февраля, брат сделал открытку, принес и вручил ему, я тоже взяла посмотреть, там была аппликация, то ли солдат, то ли милиционер, и надпись: «Любимому папочке на двадцать третье февраля, я хочу быть таким же, как мой папа, смелым, добрым». Когда я прочитала, я подумала: «Почему ты так написал? Ведь он тебя бьет и издевается над тобой». Мне внутри было как-то жалко брата, и я искренне не понимала, откуда столько искренности, доброты и любви.
Однажды, когда мы легли спать, брат спросил меня:
– Саша, а если я умру, обо мне кто-нибудь будет плакать?
Я ему ответила, что, конечно, мы будем, и чтобы он не говорил всякую ерунду.
Брат часто ночевал у бабушки. Там было спокойно, его не ругали, не шпыняли, и он чувствовал любовь и заботу, брат был добрый и всегда помогал бабушке, и она платила ему любовью. И правда, между ними была особая связь. Моему брату не хватало любви родителей, и он нашел, где ее можно возмещать и получать, мне, наверное, тоже не хватало любви, но со мной в тот период обращались лучше. А еще мой брат был бережливым и копил все деньги, которые ему попадали в руки, ничего не тратил, а я, наоборот, транжира. Не скажу, что у нас было много карманных денег, но все же те, что дарили на праздники или давали за помощь, он сохранял.
В двенадцать лет меня отправили в летний лагерь на море. До этого я тоже ездила в детский