Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн
счастья.
В этом сне не было места голоду, боли или утрате. Там были только радость, семейное тепло и надежда на будущее.
Из туманного состояния бреда Амалию вырвал резкий, гулкий звук выстрелов. Они раскатились по тихой ночи, заставляя девушку вздрогнуть. Ее взгляд мгновенно обострился, и она инстинктивно повернула голову в сторону родного дома. Под окнами, освещенные тусклым светом керосиновой лампы, пьяные комсомольцы и беременная председательша громко смеялись и, по-видимому, стреляли в воздух, празднуя создание колхоза “Путь Ильича”.
Амалия сжала край колыбели, и из ее груди вырвался отчаянный крик:
– Vater! Was hast du uns angetan? ("Отец! Что ты с нами сделал?")
Крик, казалось, разорвал ночную тишину, но тут же растворился в ветре, уносящем его вдаль.
Она закрыла глаза, пытаясь совладать с нахлынувшей болью, но внезапно почувствовала, что рядом кто-то стоит. Амалия подняла голову, и перед ней, словно из-под земли, возник парень.
Несмотря на плохое освещение, она сразу узнала его. Это был сын деревенского кузнеца – крепкий, высокий юноша с ясным, решительным взглядом. Его лицо было напряжено, но выражало странную смесь сочувствия и беспокойства.
На любовь не оставалось времени
Давид подхватил на руки младшего из семьи Лейс.
– Кожа, да кости, – вслух ужаснулся он.
В мальчике было чуть более пуда веса. Крепкий сын кузнеца даже не подозревал, что в этот момент он нес почти что своего ровесника. Двенадцатилетний Мартин был всего-то на два года моложе Давида.
Погрузив на сани семью Лейс, Давид коротко дернул повод, и лошадь трусцой повезла их на левый берег замерзшей Волги.
Холодный ветер хлестал в лицо, когда Давид уверенно вел лошадь через заснеженные просторы. Амалия сидела рядом с колыбелью, обхватив ее руками, как будто защищая единственное, что напоминало ей о доме. Ее взгляд был потухшим, а губы все еще дрожали от мороза и усталости. Сестры и брат тесно прижимались друг к другу под тулупом, пытаясь согреться.
– Давид, – с трудом произнесла Амалия, – ты правда думаешь, что нам помогут?
Парень, не отрывая взгляда от тропы, уверенно кивнул.
– Нина Петровна добрая душа. Она не оставит вас в беде.
В его голосе было столько убежденности, что Амалия впервые за долгое время ощутила проблеск надежды.
Несмотря на поздний час к огромной радости Давида в окнах управления совхоза горел свет.
– Не спит еще! – с теплотой в сердце подумал Давид и вслух гордо пояснил сидящим в санях. – Наша начальница первой приходит на работу и последней закрывает контору. Ее зовут Нина Петровна.
– Нина Петровна, – хором повторили Лейс.
Ввалившись гурьбой в здание, Давид с порога выпалил:
– Надо помочь! Они бездомные.
Заведующая бегло оглядела новичков. Видимо, вспомнила тот день, когда Давид пришел устраиваться на работу в совхоз и с улыбкой по-доброму произнесла:
– Раз надо, то устроим.
Нина Петровна поднялась со своего рабочего