Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн
Амалии это событие стало переломным. Она словно очнулась от долгого сна и впервые задумалась о своей жизни, точнее, о ее полном отсутствии за пределами работы.
Видимо, сказывалось воспитание. Амалия знала, что не подпустит к себе первого встречного – так учили ее бабушки. Они всегда говорили, что семья строится на уважении и любви, а не на торопливых решениях. Но годы шли, и поиски того самого, единственного, явно затянулись.
На красивую и статную Амалию заглядывались многие парни их совхоза. Но все ограничивалось взглядами и, в лучшем случае, одним-двумя свиданиями. Почему-то ухажеры быстро теряли к ней интерес. Сначала Амалия решила, что причина в ее немецкой национальности. Однако когда младшие сестры без особых сложностей вышли замуж за украинцев, она поняла, что дело явно не в этом.
В чем же была причина? Амалия и сама не знала тогда, что виновником ее одиночества оказался человек, с которым ее связывала родное село – ее земляк.
Давид взрослел на глазах. Его плечи ширели от ежедневного труда, руки становились сильными, а взгляд – уверенным. Но вместе с этим все сильнее становилась и его привязанность к Амалии. Он уже не мог представить ни дня, ни ночи без мыслей о ней. Его взгляды невольно задерживались на ее губах, изящной линии шеи, изгибах тела. Он ловил себя на том, что каждое ее движение, каждый взгляд, каждая улыбка будто завораживали его, заставляя сердце биться быстрее.
Да, она была старше его на девять лет и выше на целую голову. Но разве это имело значение? В его глазах Амалия была недосягаемой, словно звезда, и в то же время его единственной мечтой. В снах он видел только ее: как они идут вдвоем по зеленому лугу, как она смеется и обнимает его.
Ревность съедала Давида изнутри. Каждый неженатый парень в совхозе казался ему соперником. Он замечал их взгляды, украдкой устремленные на Амалию, и внутри него разгорался огонь. Один только вид кого-то, стоящего рядом с ней, вызывал в нем желание защищать ее – от чего угодно, даже от того, что существовало лишь в его голове.
Единственным человеком, которому он доверился, стал его друг Ахат. Ахат был известен всей округе: непобедимый борец, с которым никто не смел связываться. Давид долго сомневался, но все же однажды выложил другу все, что лежало у него на душе.
Ахат, услышав признание, усмехнулся:
– Я ноги переломаю каждому, кто посмеет приблизиться к твоей девушке.
И это было не просто бравада. Все в совхозе знали, что Ахат не бросает слов на ветер. После его слов, те немногие, кто еще пытался ухаживать за Амалией, быстро ретировались. Казалось, невидимая стена возникла вокруг нее, и никто не осмеливался приблизиться.
Амалия, конечно, замечала, что к ней стали относиться иначе. Ее окружал странный вакуум – как будто вокруг нее внезапно стало больше пространства. Но она не догадывалась, чьих это было рук дело. Давид, напротив, с каждым днем становился все увереннее. Ему казалось, что его время вот-вот придет…
Люблю – и точка! Как же