Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн
при исполнении.
Срочная служба затянулась. За образцовое выполнение обязанностей и дисциплину ему, одному из первых в части, присвоили новое звание, введенное в Красной Армии совсем недавно. Теперь он был ефрейтор Шмидт, но это звание мало грело душу. Четвертый год службы приближался к концу, и Давид с каждым днем все больше мечтал о доме, где его ждала Амалия.
Давид вернулся в совхоз поздней весной сорок первого года. Переполненный радостью и волнением, он первым делом бросился к свинарнику. На бегу, захлебываясь от счастья, громко крикнул:
– Амалия!
Его голос разнесся над двором. Из темного проема ворот показалась знакомая фигура. Давид мгновенно подбежал, сжал ее в объятиях и, запинаясь от волнения, спросил:
– Теперь-то выйдешь за меня замуж?
Амалия улыбнулась, глядя прямо в его глаза:
– Да!
– Обручальное кольцо сам тебе выкую! – уверенно заявил он.
– Зачем? – удивилась она.
– Так вроде положено, – смутился Давид.
– Приданое тоже положено, а у меня его нет, – рассмеялась Амалия, откинув русую косу с лица. – Даже еще братик больной в нагрузку. Где жить-то будем?
Давид не растерялся:
– Обо всем договорюсь в конторе. Тут я уже видел целую улицу новых домов!
Но при последнем вопросе он на мгновение замер:
– Нина Петровна-то вернулась?
Амалия молча покачала головой, и в ее взгляде сквозила тень утраты…
Из конторы Давид вернулся хмурым. Дом ему не дали. Даже угол в общежитии оказался занят. Отдыхать после армии и войн времени тоже не было. Посевная кипела, и каждый работник был на вес золота. Давида сразу же отправили на самое дальнее поле, где бурили скважины для новой ирригационной системы.
Поздним вечером, переодевшись в гражданское, он отправился встретить Амалию с работы. Девушка заканчивала молоть ячмень для свиней. В тусклом свете лампочки она ловко сгребала зерно лопатой. Ее румяное лицо светилось здоровьем и теплом, русые косы выбивались из платка. Давид вдруг ощутил, как внутри него закипает нечто большее, чем радость.
Не выдержав, он подошел, обнял ее крепко, словно боялся, что она растворится в ночи, и впервые поцеловал по-настоящему, жадно, с душой.
Ту ночь они провели вместе. Лежали за дробилкой на слое рассыпанного зерна, мечтая о том, как построят свою жизнь, как заведут детей. Это был их единственный миг счастья, унесенный временем…
Наутро Давида отправили на целинные земли за двадцать километров от совхоза. Работа была изматывающей, а возвращаться домой – редкой привилегией. Но даже эта рутина оборвалась в конце июня.
В один из дней на поле появился посыльный. Мартин, немощный братишка Амалии, привез весть на скрипучей бричке: немцы напали на СССР. Давида и еще одного механизатора вызвали в сельсовет.
На следующий день у сельсовета стояли дымящиеся моторы грузовиков, шумела толпа мобилизованных. Родные прощались, плача и обнимаясь. Давид отыскал Амалию среди