Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн
и чернотала, кругловатые прутики камыша и длинные, сухие листья рогозы. Даже их обычно темно-бурые початки теперь казались украшенными мягким белым мхом. Мороз последних дней еще больше выбелил и без того серебристые метелки тростника, придав им вид хрупких снежных украшений. На кустарниках вдоль берега, словно пушистые гирлянды, свисали паутинки, застывшие в изморози – остатки ушедшего бабьего лета.
Все вокруг было укутано непорочной белизной и дышало зимним очарованием. Лишь местами среди этого царства чистоты виднелись темные, зеркальные пятна воды – незамерзшие лужайки реки, где из-под земли пробивались мощные родники, напоминая о том, что даже в самое лютую стужу природа не замирает полностью.
В какой-то момент у прибрежных зарослей мелькнула серая тень. Изящное бурое животное с коротким белым хвостом осторожно вышло из густых зарослей, оставляя за собой глубокие отпечатки копыт в мягком снежном покрове. Косуля приблизилась к кромке блестящего льда, ее движения были грациозны, словно выверены природой до мельчайших деталей. Она замерла, настороженно вскинув голову, осматриваясь: взгляд в одну сторону, затем в другую, и снова короткое оглядывание назад.
Охотник, притаившийся неподалеку, слегка улыбнулся краем губ. Он знал, что косули видят мир не глазами, а ушами и носом. Их обоняние и слух безупречны, но зрение оставляет желать лучшего. Самец, не почуяв опасности, уверенно нагнулся к воде и начал пить. Его крепкие, уже хорошо развитые рога, с двойным разветвлением и начинающимся сгибом внутрь, говорили о возрасте – этому дикому козлу, как их еще называют, было больше двух лет.
Охотник знал негласное правило: стрелять в молодых животных нельзя. Их рога еще недостаточно красивы и рельефны, отсутствует тот идеальный изгиб, придающий им форму лиры, так ценимой среди охотников. Да и мясо у молодняка не обладает тем насыщенным вкусом, который ожидается от зрелого трофея.
Мир вокруг застыл в утренней тишине, лишь косуля, склонив голову, пила воду, не подозревая, что ее невидимый наблюдатель уже принял решение оставить ее в покое.
Охотника и дичь разделяло сейчас примерно сто метров. Мужчина даже перестал дышать, словно весь окружающий мир замер вместе с ним. Мускулы его тела натянулись, как стальные струны, а прицельный глаз, казалось, видел и дальше, и четче, чем обычно. Внутри разгоралось свойственное охотнику непреодолимое желание: не упустить добычу и попасть наверняка.
Подняв мушку на уровень спины зверя, он полузамерзшим пальцем осторожно и плавно начал нажимать на курок.
Тишину рассек оглушительный выстрел. Самец косули рухнул на землю, словно подкошенный, лишь раз успев издать низкий, свистящий рев – последний сигнал тревоги, предупреждающий сородичей об опасности. Охотник замер, ожидая, что вот-вот из зарослей с треском и шелестом ринется врассыпную стадо – несколько самок и молодняк, обычно сопровождающих старшего козла.
Однако ничего не произошло. Пространство вокруг застыло в настороженном молчании. Лишь с прибрежных ив, сбивая облака белой изморози, с гулким