Амалин век. Иосиф Антонович Циммерманн
в руке клубящееся паром ведро, а Акжибек держала в руках большой половник и запеченные лепешки. Незнакомый, но аппетитный запах вмиг заставил встрепенуться немок, валившихся с ног от усталости, наполнил изголодавшиеся рты слюной, а животы громким ворчанием. Не мудрено, ведь сегодня это было их первой и единственной горячей пищей. Утром в лагере им на дорогу дали лишь по кусочку хлеба и одной вареной картофелине.
– Айдате кушать! – стуча по ведру половником пригласила Акжибек.
– Наша Акжибек и нянька и повар хоть куда! – громко похвалила старушку Ирма. – Везде успевает.
Благодарная и одновременно застенчивая улыбка на секунду осветила черное лицо казашки. Акжибек поспешила прикрыть ладонью рот с парой оставшихся пожелтевших зубов.
Амалия достала из холщового мешка тарелку, а из-за пазухи ложку. Почему-то у всех женщин во время депортации, а потом и на зоне стало привычкой как драгоценность хранить столовые приборы именно там.
В наступивших сумерках невозможно было разглядеть, из чего была сварена похлебка. Да и мало кто этим интересовался. Дружное чавканье раздавалось в юрте.
– Сырая вода из озеро не пить! – наказала на прощание Калима. – Сперва надо варить.
– Кипятить, – решила поправить казашку Фрида.
– Бәрі бір, – отмахнулась от нее старушка, – Мне по барабан. Ты от понос не сдохни.
– Да, кстати, а где здесь туалет? – спросила Ирма.
– За юрта какать будешь, – ответила ей Калима.
– Это шутка?
Старушка лишь пожала плечами и, подхватив под руку Акжибек, увела ее восвояси.
– Первый раз буду спать в доме без углов, – легла на разноцветный, сшитый из лоскутков тонкий матрас Катрин и накрылась с головой одеялом…
Отверстие в центре свода юрты – единственное окно кочевого жилища. Зимой сквозь него выводят трубу от печки. В эту же ночь оно было свободным.
Несмотря на усталость, Амалия долго не могла заснуть. Она любовалась казахстанским небом, особенно низким, усеянным миллионом огромных и ярких звезд. Невольно она подумала о счастье: светит ли оно ей?
– Что значит "пропал без вести"? – теребили эти вопросы ее сознание. – Давид же не воевал один в пустыне. Куда смотрели командиры и начальники?
Амалия еще какое-то время бессмысленно перебирала все возможные варианты исчезновения солдата, пока не дошла до самого страшного:
– А может, его снарядом… да на мелкие кусочки разорвало?!
От ужаса она резко прикрыла рот и поспешно попыталась прогнать эту мысль прочь. Потом, нежно обняв и еще ближе прижав к себе двухмесячного Коленьку, она достала из-за пазухи деревянную резную фигурку – единственное, что у нее осталось от отчего дома. В начале войны, узнав, что она беременна, Амалия сразу разыскала в одной из комнат совхозного барака их семейную колыбель и принесла ее в свой угол в общежитии. А перед их выселением из Поволжья, догадываясь, что не скоро, если вообще, вернется назад, и понимая, что столетняя люлька безвозвратно