Российский колокол № 4 (48) 2024. Литературно-художественный журнал
остановилась. Присела. Расспросила. Взяла за руку и повела. В тепло и сытость. В жизнь. С работой помогла: помощник дворника – не бог весть что вроде, а пристроена. Дом приличный, работы немного, да и дочь, которую аккурат тогда в срок родила, рядом, под присмотром. Чего ещё желать? А люди в доме жили сплошь культурные да обходительные, всегда: «Здравствуй, Марфа! Дочка как, растёт?» Гостинцы ей подсовывали. Порой и платьюшки-пальтишки перепадали: чудные такие, нарядные, а уж как они Полюшке шли – любо-дорого смотреть: ангелочек, а не девочка. А Софьясанна, как дочка подросла маленько, нотам её научила: способности у Полины обнаружились (от поручика-папаши, видно) к музыке. Вот с тех пор Марфа и начала мечтать о лучшей доле для дочери. Вона как Софьясанна живёт: в роскоши да в довольстве. Выучит Полюшку на фортепьянах играть, сразу жених подходящий появится, и заживут они в холе и достатке. Софья – санна-то в частной музыкальной школе тогда преподавала, а муж её из попечителей той школы оказался. Полюшку туда и пристроили. Образование дали. И как славно получилось, что успели: муж-то Софьисанны не пережил (царствие ему небесное!) революционных перемен, да и саму её вскоре оттуда попёрли. Ну а Полюшка научилась-таки играть так, что люди заслушивались. Поэтому-то, обнаружив в одной из заброшенных квартир рояль, Марфа своевременно его экспроприировала. А что? Если заводы-фабрики можно, то уж старый, покинутый рояль – сам бог велел. Марфа вздыхала: кабы переложить на музыку её жизнь – невесёлая получилась бы мелодия. Да и нынче времена пошли неспокойные. Революция эта непонятная: с одной стороны, таким как она на руку, а с другой – как была дворничихой, так и помрёт, не дождавшись лучшей доли. А Полине уже семнадцать. Невеста. И ни жениха, ни покровителя на горизонте. Болтается между пролетариатом и интеллигенцией. Одни не по нраву, другим не глянется.
Музыка где-то в глубинах очерствевшей души Марфы, сострадая ей, всхлипывала. Вместе с ней поскуливала и Марфа.
Однако неисповедимы пути Господни. Никто не знает, как в одночасье повернётся твоя судьба: может покорёжить, а может и ангелов ниспослать, которые новую страничку жизни откроют. Лучшую, что не ждала да не угадывала.
Вот и к Марфе спустились такие в лице веснушчатой комсомолки в тужурке, залепленной широким ремнём на осиной талии, и выглядывающего из-под её кожаной подмышки малорослого корявого мужичонки на кавалеристских ногах.
– Как ты относишься к революционным переменам, м-м-м… – Мужичок заглянул в бумаги и прошелестел: – Марфа Никитишна?..
– Товарищ Марфа, – звонко обратилась к ней девчушка.
От недопонимания и неожиданности вопроса Марфу одолела икота.
– И-и-ик, хорошо отношусь, и-и-ик… Приветствую.
– Ты, товарищ Марфа, пролетарской жилки и должна помочь революции укрепить свои завоевания, поэтому решено ввести тебя в новое домоуправление жильцов нашего дома.
Комсомолка шмыгнула было хлюпающим носом, но, осознавая важность момента, утираться рукавом не стала.
Марфа